Когнитивные операции формируют нашу картину мира

С чем связано засилье дезинформации и фейков? Это не только и не столько результат появления соцмедиа, поскольку они стали только инструментарием для более легкого распространения.

Основная причина в нас самих. Мы жаждем получать чужой опыт, поскольку это самый дешевый способ увидеть вариант безошибочной жизни. И это одновременно причина мощного течения фейков, телесериалов и видеоигр. В прошлом эти же функции погружения в чужой опыт выполняли литература и искусство, которые, к примеру, в тоталитарных государствах давали правильные, то есть безопасные с точки зрения государства, модели поведения. Сегодня, когда эти модели поведения “обернули” в развлекательность, они стали путешествовать вне всякого подталкивания со стороны государства или религии, хотя это и не совсем так, все равно элемент продвижения всегда есть. Все крупные игроки в стране всегда имеют как право вето, как и право помощи. Армия может помочь одним, например, самолетами, бизнес – другим – универсальным вариантом помощи  в виде финансирования, власть – третьим – не вставлять палки в колеса.

Информационные и когнитивные операции требуют пересмотра своих оснований, поскольку изменились наши представления об успешном воздействии. Более старые подходы отдавали приоритетность фигуре/точке коммуникатора как главной в этих процессах, сегодня мы начинаем понимать, что базовой, то есть более важной, является фигура получателя информации. Просто в прошлых моделях мы не могли изучить его адекватно, он является массой, а не индивидуумом, что затрудняло выделение его характерных особенностей.

Индивидуальное воздействие опирается на особенности, хорошо описанные еще со времен Аристотеля. Это воздействие работает по сегодняшний день, поскольку психология человека не изменилась за тысячелетия. И Аристотель тоже описал все, или почти все, что требуется для такого влияния человека на человека.

Но сегодня сместились интересы и акценты. Сейчас важно изменить массовое поведение, поскольку, изменив его, мы с большой долей вероятности поменяем и индивидуальное поведение, которое всегда подстраивается под массовое. Например, повсеместные оранжевые ленточки времен первого майдана демонстрировали всем сильнее, чем любые слова, что у В. Ющенко большая поддержка, что также повлияло на изменение в головах тех, кто еще не принял своего решения. Тем самым уровень поддержки поднялся на порядок выше.

Этот уровень поддержки можно “засветить”, создав целый “фронт” с помощью искусственного интеллекта. Именно так, к примеру, создаются фейковые фото для профилей Фейсбука. Толпы фальшивых пользователей будут толкать живых пользователей к нужному типу решения и поведения. Как считают сегодня: “дезинформация, порождаемая искусственным интеллектом, может создать большие сложные проблемы, которые будет сложнее решать”.

Когнитивные операции базируются на простых базовых формулах такого типа:

– НЕГАТИВ + ПОЗИТИВ = отмена позитива или сомнения в нем,

– СОМНЕНИЕ + ПОЗИТИВ = вопросительность позитива.

Самый яркий пример – распространение слухов ведомством Андропова при его продвижении к власти. Это, конечно, слабое обвинение на фоне рассказов о внезапных смертях людей, стоящих на его пути к власти типа М. Суслова. Это была жесткая борьба за власть мирно улыбающихся друг другу людей.

Одновременно о тех, кто стоял впереди “очереди” на продвижение, распространялись слухи. Их задачей тоже было убийство, но информационное и виртуальное, а не физическое, чтобы вывести этих людей из списка конкурентов в борьбе за пост генсека.

Первого секретаря Московского горкома В. Гришина слухи стали привязывать к торговой мафии, и, вероятно, ради этого КГБ вдруг развернул борьбу против этой мафии. Первого секретаря Ленинградского обкома Г. Романова обвинили в том, что он на свадьбе дочери использовал сервиз из Зимнего дворца. Сегодня пишут так: “Факт этот, хотя и широко обсуждался в зарубежной прессе еще при советской власти, своего подтверждения так и не нашел”.

У Андропова, кстати, все действия дают возможность для двойной интерпретации, когда неизвестно, что на самом деле является причиной его действий:

– борьба с торговой мафией в Москве одновременно дает ему возможность убрать своего конкурента,

– борьба с диссидентами одновременно является поднятием их статуса,

– борьба с С. Медуновым, первым секретарем Краснодарского крайкома, обвиненным в коррупции, одновременно стала способом продвижением наверх М. Горбачева: “В Краснодарский край вдруг нагрянула следственная группа из Генеральной прокуратуры. Курортный регион просто вздрогнул. В самые короткие сроки были уволены и отправлены в тюрьму 5 тысяч партийных функционеров и руководителей торговли и общепита. Против самого Медунова ничего не нашли, но его обвинили в том, что при его пособничестве в крае расцвела коррупция. В 1982 году человека, перед которым трепетала вся Кубань, сняли с должности. Брежнев, который сам уже тяжело болел и дни его почти были сочтены, предпочел в эту ситуацию не вмешиваться. Медунову нашли небольшое место в Министерстве плодоовощного хозяйства, где он проработал всего несколько лет. Уже в Москве умерли его жена и сын. Сергей Федорович доживал абсолютно один. В 1999 году его не стало. Пришедшие проститься с Сергеем Федоровичем с удивлением отметили, что у человека, которого обвиняли в коррупции и хищении миллионов, не нашлось даже костюма, в котором его можно было похоронить”. Кстати, и Гришин умирает в очереди в собесе, куда он пришел для переоформления пенсии, что явно не соответствует образу миллионера.

При этом Г. Арбатов вспоминал, что впервые услышал фамилию Горбачева из уст Андропова в 1975 году. Потом в 1978, когда Горбачева не удалось продвинуть на место секретаря ЦК по сельскому хозяйств. То есть это свидетельствует об очень “долгоиграющих” планах Андропова, если даже Арбатов в это время не знал о существовании Горбачева.

Все это как бы физические действия, но они производились для соответствующего информационного эффекта, чтобы стать не просто докладной КГБ на столе у генсека, а и одновременно прозвучать в советской и зарубежной печати, в радиоголосах, чтобы тоже попасть в справку на столе.

Кстати, Л. Усыкин интересно прокомментировал установку мемориальной доски в Г. Романову в Петербурге: “Что же касается тяги увековечивать именно Романова и вообще ту эпоху – мне кажется, тут есть один очевидный аспект: потребность вымыслить себе какой-то потерянный рай, какую-то эпоху, когда якобы было хорошо. И вот хочется чего-то такого. Тогдашние руководители имеют в глазах людей определенные достоинства по сравнению с нынешними. Кто-то умный сказал: в те времена коррупция носила личный характер, а не инвестиционный, как ныне. И это – объективный факт. Второй объективный факт – в том, что, к сожалению, исторические эпохи можно поделить на те, когда государство тратит ресурсы будущего, и те, когда оно тратит ресурсы настоящего. Первые эпохи почему-то обычно остаются у людей в памяти как что-то такое приятное и позитивное: первый предвоенный год, эпоха застоя, та эпоха, в которую мы сейчас живем – по-видимому, она тоже достаточно долго будет в исторической памяти людей фигурировать как “очень благоприятные времена”. Хотя на самом деле страна растрачивает ресурсы своего будущего во многих аспектах – и человеческие, и материальные”.

Когнитивная война более глубинная, если сравнивать ее с информационной. Она направлена на трансформацию сознания, а не просто на добавление информации. Она работает на уже существующих полюсах плохого/хорошего, например, присоединяя к ним новую фактическую информацию.

Модель Андропова такова – он создает официальную версию событий для продвижения неофициальной. При этом трансформация физического пространства сопровождается трансформацией информационного, а, по сути, и виртуального, поскольку затрагиваются не простые люди, а, условно говоря, “небожители”, что и создает эффект разорвавшейся бомбы, хотя и информационной, на которую с неизбежностью приходится реагировать.

Можно выделить две основные точки, управляющие успешностью когнитивной операции. Мы условно назовем их ВХОД и ВЫХОД.

ВХОД – это преодоление защитных функций массового сознания, что делается с помощью усиления негативности сообщений, от которых по этой причине невозможно уклониться.  Ведь, даже когда мы пытаемся их опровергнуть, мы все равно частично можем начать признавать их справедливость, хотя бы в душе, переходя к позиции в своих рассуждениях – “этого не может быть, но что-то в этом есть”.

И ВЫХОД – эта та реальная аудитория, на которую эти действия рассчитаны. Очень часто это не массовая аудитория, ради которой вроде бы распространяется это сообщение. В случае рассмотренных действий Андропова целью было информирование Брежнева и политических руководителей вокруг него, а вовсе не граждан СССР. При таком шуме вокруг вышеназванных имен их уже нельзя было двигать дальше.

Специалисты акцентируют и такие характеристики когнитивной войны, возникающие в контексте соцмедиа: “Эта новизна возникла с середины 2000-х с приходом гиперсвязности, в основном как продукт феномена соцмедиа и сопутствующей бизнес-модели, основанной на создании постоянного внимания человеческого мозга. Этот феномен создает мост между информационной войной и когнитивной, который эксплуатируется беспринципным противником. Гиперсвязность создает возможность трансформировать информационную войну из набора эпизодической активности, в основном связанной с усилиями военных и разведки в поддержку летальных и кинетических результатов на поле боя, в единое непрерывное усилие по нарушению и отрицанию когнитивных условий, в которых реализуется когнитивный контекст всего общества.  Когнитивная война собирает вместе инструменты информационной войны и забирает нас в реалии “нейрооружия”, определяемые Джордано как “все, что позволяет мозгу бороться с другими”. <…> Способность открытого общества к функционированию в виде поддержания и обновления нарративов, на которые опирается их превосходящая материальная сила, быстро разрушается, когда определенные когнитивные процессы оказываются доступными для манипуляций”.

Сегодня, к примеру, российская дезинформационная кампания акцентирует такие темы: коллапс шенгенской системы, НАТО распадется, ЕС парализован, Прибалтика обречена, в Литве нет докторов, Украина находится в свободном падении, глобализация закончена, коронавирус – это Чернобыль ЕС. Именно такие темы и используются и на территории Украины, тоже приходя извне.

Скорость изменения информационного пространства так возросла сегодня, что на фейки с явным опозданием реагируют власти. Тем более опровержение всегда является более сложным процессом, чем обвинение. Сегодня практически все страны создали свои структуры по борьбе с фейками, что не особенно влияет на их распространение.

Многие характеристики массового сознания, на которые опираются когнитивные операции, заложены исторически очень давно. Например, А. Долинин проследил корни фразы “англичанка гадит”, которой объясняются многие российские беды. Он констатирует: “Полузабытая в советское время, «заезженная формула», к сожалению, оказалась востребованной в современной России, где ею активно пользуются нынешние патриоты-мракобесы. «Англичанка гадит» — «крылатые слова, которым уже не одна сотня лет, столь устойчивы в русском языке, что кажутся неистребимыми», — недавно врал с телеэкрана один из главных лжецов нашего времени. Утешает одно: как и их предшественники предреволюционных лет, нынешние англофобы не способны понять, что для тех, кто читал «Ревизора», они — персонажи комические”.

Даже структура фильма также отражает особенности мышления граждан страны. Это также является важной составляющей любой когнитивной операции, поскольку национальное мышление имеет свои особенности. Считается, что если Запад предпочитает скорее счастливые концовки, то Россия хочет не хеппи-энд, а трагическое завершение.

В исследовании кино, например, говорится: “С одной стороны, эта борьба была вызвана страхом за сохранность американских ценностей и поведенческих норм в период, когда страна привлекала к себе массу иммигрантов; с другой — американским компаниям надоело, что «Пате» [французская фирма, работавшая в США – Г.П.] держала монополию на местном рынке и представляла кино как искусство для рабочего класса, а не для коммерчески выгодного — среднего. Достаточно сложная первая причина была тесно связана с распространенным в то время мнением, что цель искусства как медиума массовой культуры заключается в том, чтобы воспитывать граждан с помощью представления позитивных ролевых моделей, которые можно и нужно было имитировать”.

Речь идет и о концовках фильмов, но они не имели коммерческого интереса, так как они не использовались в рекламных роликах. Но возник способ поставлять в страны-покупатели специализированные концовки в зависимости от вкусов местных аудиторий, например, для британских и американских зрителей могли добавляться счастливые концовки, хотя основной сюжет мог завершаться трагически.

Правда, все это художественная действительность, которая сложно соотносится с реальностью. Хотя идеология может быть столь же далека от действительность, как и художественная литература. Как остроумно написал А. Колесников: “«Книга о вкусной и здоровой пище» по степени правдивости была сравнима с «Кратким курсом истории КПСС», а по градусу реалистичности — с программой КПСС 1961 года”.

В заключение напомним, что, например, Великобритания ушла от термина «фейк» в связи с тем, что ввела разграничение только из двух вариантов: случайный обман и целенаправленный. Последний и называется дезинформацией, и именно с ним ведется борьба.

Сегодня коронавирус стал новым контекстом, создавшим возможности для дезинформации. Например, можно прочесть даже, как звуки российского и китайского гимна слышны на улице благодарной Италии.

Л. Габриэлль, возглавляющий Global Engagement Center, заявил американским сенаторам, что “аккаунты, связанные с Россией, вся экосистема российской дезинформации работает внутри мирового медицинского кризиса. Хорошо известно, что вокруг коронавируса существуют фальшивые нарративы”.

В другом своем выступлении он перечисляет тематику других фальшивых нарративов: агрессия против Украины, война в Сирии и использование химического оружия режимом Ассада, миграция и нацменьшинства, поражение самолета малайзийских авиалиний  (MH17), отравление британских граждан в Солсбери, развитие и распределение энергии, учения и развертывания НАТО, кризис в Венесуэле.

А самым ярким еще советским примером была дезинформационная кампания по СПИДу, которая началась 17 июля 1983 публикацией в индийской газете Patriot анонимного письма, озаглавленного “СПИД может захватить Индию: таинственная болезнь, вызванная экспериментами США”. Это письмо было написано якобы известным американским ученым и рассказывало об экспериментах Пентагона по разработке опасного биологического оружия. Эти эксперименты были перенесены в Пакистан, что представляет опасность для страны соседа – Индии. Аналогом современных соцсетей стало то, что, получив такую возможность в виде точки отсчета статьи в индийской газете, КГБ занялся размещением этой статьи в других изданиях со ссылкой на Patriot.

Д. Золотухин продемонстрировал последний пример такого рода фейка, когда фото из российского госпиталя подается как украинская действительность с соответствующими комментариями. Поиск доказательств того, что это фейк занял у него не более пяти минут.

Пропаганда состоит из истории побед, вымышленных или реальных. Когнитивная война строится на истории поражений, чаще вымышленных, чем реальных. Но они обе стремятся заполонить информационное пространство своими реинтерпретациями действительности.

Георгий Почепцов

#

Только главные новости в нашем Telegram, Facebook и GoogleNews!