Когнитивная война часто начинается задолго до войны физической. Недаром Сунь-цзы подчеркивал, что выигрыш без применения войны физический и есть настоящее искусство войны. Нужно из противника сделать друга или развалить его армию так, чтобы у него не было возможности воевать. Он должен потерять волю сражаться, тогда его армия не страшна, какой бы мощной она ни была.
Когнитивная война работает с мозгами, как и другие новые типы войн. Но если информационные и психологические войны стремятся к победе в данной временной точке, поэтому могут вводить в заблуждение противника, чтобы получить “одноразовое” преимущество над ним и тут же победить, то у когнитивной войны другие цели и задачи. Информационная и психологическая войны меняют факты, когнитивная война – правила. Она работает с моделью мира, с тем, какой мы видим ее в своей голове.
Практически последние десятилетия происходит один и тот же процесс. Западная модель мира, а в нее входит не только литература и искусство, но и наука и ее модели, образование, успехи экономики, – все проникает дальше и глубже, делая из бывшего врага друга. По сути это то, что Дж. Най именовал мягкой силой, когда человек или страна сами без принуждения даже не физически, а на уровне мозгов принимает другие точки отсчета и видит после этого свой мир по-другому. Но как видим, для этого необходимы и наглядные успехи в физическом пространстве, то есть и экономические успехи.
Школа и медиа являются главными генераторами когнитивной информации, которая позволяет уже самому определять и отсеивать, например, фейки. Когда вам кажется, что вы все знаете, то это как раз и создает лучшую среду для проникновения фейков, поскольку от них никто не является защищенным.
“Маша и Медведь” – что может быть безобиднее? Попытаемся в этом разобраться. Одна функция обязательно присутствует в любой виртуальной продукции – развлекательная, в противном случае она бы не получала распространения, тем более коммерческого. Еще одна функция – тоже автоматическая – назовем ее социальной. Информация, например, о социальных ролях или ситуациях передается даже вне желания создателей. Идут, в том числе, разрешения и запреты на тот или иной тип поведения. “Красная Шапочка” нарушила запрет говорить с чужими, в данном случае – Волком, и попала в пренеприятную ситуацию. Братец выпил воду из копытца и стал козленочком. Запрет всегда важнее разрешений, поскольку нарушение их ведет напрямую к ситуациям, из которых не так легко выбраться.
Все это правила без политики. Но фильмы, например, М. Сабидо показали, как можно переключать зрителя с одного героя на другого, который и становится моделью для подражания. Сабидо делал эти переключения не в политической сфере, а в социальной или медицинской, но точно так происходит и в сфере политики.
Можно также вспомнить исследования воздействия Гарри Поттера на молодежь, которые показали, что чем больше книг о Поттере читал молодой человек, тем с большей вероятностью он голосовал за Обаму, поскольку книги о Поттере, как и демократы более спокойно относятся к ЛГБТ-сообществу. Об этом говорят исследования А. Гиржинского. Погрузившись в такой виртуальный мир, человек перенимает оттуда те или иные социополитические пристрастия. И ему кажется, что он пришел к ним самостоятельно.
Даже не имея замысла геополитического воздействия, телесериалы и фильмы все равно его реализуют, поскольку сюжет всегда строится между силами условного добра и условного зла. А олицетворять их будут геополитические противники. Иран и Россия являются частотными врагами в американских фильмах, австралийские сериалы со страхом смотрят в сторону Китая.
Или зачем бы тогда ЦРУ в эпоху большой холодной войны поддерживало и финансировало свою малую культурную холодную войну, ради которой ЦРУ создало Конгресс культурной свободы, имевший офисы в 35 странах. Его возглавил Н. Набоков, кузен В. Набокова. Сегодня пишут об этой работе: “Музыка, даже до Скорпионов, всегда была в центре. Модернистская оркестровая музыка была проклятием для Советов, а навязывание классических форм столпом внутренней культурной ортодоксальности”. По этой причине Запад имел среди своих целей переманить на свою сторону Д. Шостаковича, особенно когда он получил возможность выступить на конгрессе мира в Нью-Йорке в 1949 году.
С. Волков считает, что Сталин лично отслеживал композитора, как и ряд других фигур из области политики и культуры: “В жизни Шостаковича играли важную роль личные отношения со Сталиным. Притом, что встречались они, может быть, один или два раза лицом к лицу, но Шостакович постоянно, как и другие ведущие фигуры советской культуры, чувствовал на себе пристальный взгляд Сталина. Я как-то сел и попытался сосчитать, какое количество культурных деятелей того времени Сталин держал под своим личным контролем. Эта цифра приближалась к тысяче. Что неудивительно, если мы сопоставим эту цифру с тем, как Сталин – и это сейчас подтверждается архивными документами – следил за политическими деятелями своего времени на уровне буквально обкомов, даже иногда горкомов. На всех расстрельных списках типичная запись Сталина: “Я эту сволочь знаю уже 20 лет, давно его надо было расстрелять”. Представляете себе, как эта фантастическая память сослужила ему грандиозную службу, благодаря этой памяти он завоевал поддержку партийного аппарата, об этом никто не задумывался: он выиграл благодаря этой памяти. И эта грандиозная физиологическая память позволяла ему держать под контролем и необычное число культурных фигур”.
Как видим, режиму важны не только произведения искусства, но и их творцы, поскольку современный мир высоко ценит креативную индустрию, статус которой и политический, и экономический все время возрастает. Страны не будет на карте мира как без культуры, так и без ее творцов. СССР страшно повезло, что пролетарское государство решило признать и взять себе дореволюционную дворянскую культуру. К примеру, и сегодня любое западное Рождество невозможно без “Щелкунчика” П. Чайковского.
С точки зрения ЦРУ модель расцвета американского абстрактного искусства и джаза должны были воочию демонстрировать, что в США искусство свободно, а в СССР – нет. То есть никто, как это делается в обычной пропаганде, не кричал о свободе, но к этой идеи должны были прийти самостоятельно, что делало ее закрепление в головах еще более сильным.
Мы видим теперь, что “Маша и Медведь” не являются одиноким цветком на “клумбе” пропаганды. Это вполне отработанная практика, где, например, некоторые советские художественные фильмы делались исключительно под потребности западных кинофестивалей, чтобы демонстрировать расцвет киноискусства, а не пропаганды. То есть система была более тонкой и учитывала множество нюансов.
Условно, можно сказать, что в этом сериале Маша реализует свою добрую сторону на стратегическом уровне, на тактическом она является является источником бед для Медведя. И поскольку Медведь и на стратегическом, и на тактическом уровне несет добро, то он спасает ситуацию, каждый раз возвращая ее в норму. На этом и строится движение сюжета.
Фильм, кстати, разрушает отрицательный образ Медведя в западной ментальности, ведь Медведь в другом измерении – это принятый образ России.Здесь усиленно просматривается безобидность Медведя при наличии его силы, которой он никогда не пользуется. Он не такой себе мальчик для битья, а медведь для битья – слабак, которого не надо бояться.
В советское время бытовал лозунг: дети – это наше все. К. Танаев подчеркивает важность медийной работы именно с детьми: “С молодой аудиторией надо работать, но надо отдавать себе отчет, что начав работать с ней, нужно продумывать и дальнейшую работу с ними. В России очень сильно за последние 5 лет выросла индустрия мультипликации, были созданы ТВ-каналы “Мульт”, “Карусель”, которые очень быстро обошли ведущие мировые каналы, показывающие анимацию в России. Сегодня мы видим бурный рост анимационной индустрии, которая направлена на детей от 0 до 10 лет. Конечно же, это связано с демографическим ростом. Новое поколение детей знает, что такое телевидение, и что много чего хорошего оттуда можно получить. Чего не скажешь о подростках и молодых людях, у которых в детстве такого телевидения не было. Дети растут и у них меняются медийные запросы: если вчера им нравились мультики, то сегодня они ищут чего-то другого.Медийная индустрия должна доставлять контент под разный возраст, в разном виде. Сегодня это маленькие дети, они любят мультики, они готовы играть на планшетах и телефонах в те игры, где есть их любимый мультяшный персонаж, то есть они готовы через любимого персонажа знакомиться с новой продукцией. Если не работать с ребенком с детства, то ничего не получится, когда ему уже будет 20 лет. У ребенка привычки формируются с детства, и если пресса, радио, медиа не работают с детьми, то когда они станут старше, с этими повзрослевшими детьми будет работать кто-то другой”.
Но это рассуждения с точки зрения бизнеса, точно такие же мысли есть и с точки зрения политики и, конечно, геополитики, поскольку виртуальная продукция может проникать туда, где есть серьезное геополитическое противостояние.
Единственный, как кажется, Иран, не пуская западные мультфильмы, делает свои, запрещая Барби и Кена, производит своих. Он даже запретил английский язык в школах. Китай в определенной степени “цензурирует” западное кино, поскольку является его основным незападным потребителем. Он даже запрещает у себя фильмы про Винни-Пуха, поскольку тот в сети стал шутливым обозначением председателя Си.
Запад реально любит фильмы про Машу, перечисляя их четкие обучающие нотки, которые всегда хотят увидеть родители. Нравоучительность всегда в цене, поскольку она делает работу вместо родителей. В то же время существует не меньший объем критики, именно с точки зрения определенных когнитивных интервенций в разум ребенка. При этом, мы, кто вырос в Советском Союзе, не видим столкновения этих ментальных систем в головах. Для нас все это носит более естественный характер, чем для западного зрителя. Например, защищая свой участок от нашествия, Маша носит фуражку советского пограничника. Более въедливые зрители узнали в этой фуражке форму пограничных войск НКВД СССР образца 1935 года, которая существовала до 1955 года. Интересно, что это среагировали именно российские зрители, которые тоже споткнулись об этот образ.
В газете Times эксперт по безопасности Э. Глис, а он в свое время был последним западным исследователем архивов Штази, издав об этом книгу, сказал так: “Маша злая, даже довольно противная, но и отважная. Она бьет даже тех, кто больше ее по весу. Отнюдь не случайно видеть ее путинской”.
Мы живем в мире, в котором благоразумнее бояться, чем бравировать некоторыми вещами. Когнитивная война такова, что она никогда не заметна на первоначальном этапе. Ее истинные цели проявляются потом, когда уже поздно реагировать. Это “игра с мозгами” другого человека, целью которой является изменение карты мира в его голове. Первый шаг всегда носит позитивный характер, его негативность проявится на втором шаге.
Яркий пример такого рода так называемые “зеленые человечки” в Крыму. Они выглядели совершенно безвредно, хотя и имели автоматы. На фотографиях им даже вручали цветы. Но это была работа с восприятием тех, кто либо не хотел реагировать по долгу службы и получал тем самым соответствующую поддержку, либо действительно не реагировал.
П. Хыбемяги из Таллиннского университета в свою очередь высказывает наиболее решительно свои возражения, поэтому его чаще других цитирует пресса:
– “Это борьба за умы, часть гибридного воздействия, в котором отрицательный образ России заменяется положительным” (из интервью Helsingin Sanomat),
– ” “Я писал о том, что у этого мультфильма как у инструмента “мягкой силы” есть задача показать эстонским детям: Россия – это что-то хорошее, дружественное и так далее. Дети смотрят его и думают: “Россия такая хорошая страна, там такие хорошие мультики”, и в итоге у них сложится мягкий и хороший образ России. Это значит, что в будущем они будут хорошо принимать и гибридную пропаганду, которая дойдет до них из России. Дети подумают: “Да, хорошая страна, значит, они не могут сделать ничего плохого”. И если Россия говорит, что эстонское правительство – плохое, что оно делает плохие вещи, эти дети в будущем будут гораздо больше верить такой пропаганде. Именно таким образом “мягкая сила” вытесняет у детей один образ России, которая относится к Эстонии очень враждебно, новым, хорошим образом. Это опасно”” (из интервью радио Свобода),
– “Четко говорилось, что это мультфильм из Российской Федерации, но она в нем – не социалистическая, не коммунистическая, это не СССР. Но то, как много в этом мультфильме используют символику Советского Союза, сколько там красных звезд, мундиров… фуражка Маши, которая точно идет от НКВД. Такие знаки много говорят людям, которые знают Советский Союз так же хорошо, как я”,
– “Советский Союз очень много занимался пропагандой, но эта пропаганда была почти на 100 процентов направлена внутрь страны. Были мультики, но кто их мог смотреть на Западе? Никто. Не было Russia Today, не было интернета. Пропаганда работает, когда ее смотрят и видят”,
– “Такой авторитарный режим, как в России, рождает людей, которые будут думать: “Лучше бы сделать такой мультик, где главный герой похож на Путина”. Мы уже видели такое в СССР. Система сама будет рождать таких людей, которые будут думать так, как эта система хочет. Им даже не надо приказывать. Это особенность всех авторитарных режимов. Это называется самоцензурой, с одной стороны, а с другой – это желание делать то, что, как они понимают, режим одобрит”.
“Маша и Медведь” подпадают под новый термин “мягкой пропаганды”, чем они и защищены от критических уколов. Но, вероятно, практически все кино, литература, искусство несут такие “мягкие” пропагандистские сообщения. Если получатель их “силен”, он не будет на них реагировать. Если же он “слаб” или “ослаблен”, то он сам может смещаться в более комфортное для себя восприятие действительности, особо не задумываясь о последствиях.
Все, что мы получаем извне, мы внутри себя перерабатываем в правила социального поведения. Для человека выживаемость всегда была на первом месте. Поэтому он считывает подсказки повсюду, чтобы быть как другие. Можно вспомнить и феномен моды, когда люди также активно повторяют внешние характеристики других.
Сериалы дают правила для взрослых, мультики – правила для детей. Жизнь требует правил, особенно, потому что не все разрешено или табуировано в принятых правилах. А многое, к тому же, требует постоянного повторения, чтобы быть усвоенным.
Есть множество примеров прямых переходов от даже детского мультика к жизни. Почему Иран заменил Барби и Кена на кукол в своих одеяниях, потому что одежда Барби была слишком открытой для мусульманского мира. Если демонстрировать питье воды перед едой, как это делает сериал о Шерлоке Холмсе, то зритель тоже потянется за своим стаканом воды, когда настанет время обеда. При этом мы даже не замечаем, что нас на самом деле все время программируют. Мы никогда не жили и не будем жить в мире, контролируемом нами самими.
Сознательно или искусственно сегодня создан “информационный океан” со своими штормами и островами, практически недоступный для лодчонки пользователя. Даже если эта информация есть, ее все равно нельзя найти. И это какой-то общий процесс. Выпускаются фильмы, например, на которые никогда не придет зритель. Но разные причины все равно приводят к их появлению.
Раньше книга, условно говоря, писалась, чтобы ее читали. Сегодня в эпоху соцсетей это стало необязательным. Возникло энное число в определенной степени настолько минимизированных информационных потоков, что вообще не ответа на вопрос, зачем и кому они нужны.
Россия сама активно изучает “Машу и Медведь”. И не менее активно она и защищает фильм. В. Шаповалов говорит, к примеру, так: “Совершенно очевидно, что “Маша и Медведь” не несет в себе никакой идеологической начинки, а является просто добрым и удачным проектом. Он отражает вечные ценности – общение, дружбу, взаимопомощь, заботу. Резко негативная реакция на такой проект просто показывает ангажированность западных пропагандистов, пытающихся использовать детский мультсериал для обвинений России в неком идеологическом плане по влиянию на людей”.
Просто есть опыт недоверия к такого рода продукции, вытекающий из прошлого. Возможно, в других странах по-другому, но в СССР главным параметром, задававшим общественную жизнь, было то, с кем в данный период боролись. Борьба с космополитами (“безродными космополитами” – как они именовались) должна была демонстрировать усиление патриотизма, а что еще более любимо пропагандой, чем патриотизм.
Е. Добренко пишет по поводу этой борьбы: “1949 год должен, наконец, по праву занять свое истинное место в советской интеллектуальной и культурной истории. В истории интеллигенции он был тем же, чем был 1937-й в советской политической истории. Подобно тому, как 1937-й смел прежние политические элиты и окончательно утвердил во власти «новый человеческий материал», 1949-й окончательно разрушил прежние культурные элиты, утвердив на культурном и научном Олимпе совершенно новый для науки и культуры социальный типаж. Разумеется, подобные процессы не занимают один год, поэтому 1937-й — лишь знак «Большого террора», растянувшегося на годы. Точно так же и 1949-й — лишь «апофеоз идеологических кампаний 1940-х годов», лишь высшая точка погрома, длившегося на протяжении 1946 — 1953 годов”.
Успешный опыт никогда не пропадает зря. Система разговора с массовым сознанием была хорошо отработана в СССР. Отсюда и жесткость отторжения этой продукции сегодня, особенно на постсоветском пространстве и из уст специалистов.
Уже упомянутый выше П. Хыбемяги:
– “Это борьба за умы, часть гибридного воздействия, в котором отрицательный образ России заменяется положительным. Послание России принимается без фильтров. Россия — чудесная страна, где живут Маша и Медведь”,
– “Эстонский интернет-проект Propastop, который специализируется на информационном влиянии, подтвердил на этой неделе, что для стран, входивших в бывший Советский Союз, мультфильм «Маша и медведь» имеет совсем иное значение, чем для других стран мира”,
– “Мой собственный опыт подсказывает, что речь идет о манипуляции, пропаганде, промывании мозгов. Всему этому просто придали красивую форму”.
Такие слова звучат и из уст литовцев – “Депутат парламента Литвы Лауринас Касчюнас (Laurynas Kasčiūnas) считает успех мультфильма «Маша и Медведь» частью информационного воздействия России. Он рассматривал этот вопрос в статье, опубликованной в прошлом году на новостном портале DELFI” (там же).
И он же говорит очень четко: “Мысль проста. Современную пропаганду не надо рассматривать как статичную, категоричную и однобокую. Её цель — посеять сомнения. «Маша и Медведь» не является примером жесткой пропаганды. В ней нет чёткой вести, но множество знаков и символов”.
Латвия также вписывает фильм в число угроз латвийской независимости: «Россия стремится утвердить в умах и сердцах жителей Запада благоприятный для себя образ. Политику распространения своей пропаганды Россия проводит с помощью СМИ, телевидения, интернета, социальных сетей», — в пример приводя в том числе и «Машу и Медведя», представляя отчёт об угрозах нацбезопасности, говорил в апреле 2017 года глава департамента госбезопасности Литвы Дарюс Яунишкис” (там же).
Всех их можно понять. Мы имеем опыт переноса своего прошлого личного опыта на коллективный, за которым следует уже новое изменение личного опыта тех, кто его не имел до этого. В рецензии на книгу о Г. Киссинджере под названием “Неизбежность трагедии” прозвучала, например, такая мысль: “это история о том, как приход к власти диктаторов оставил неизгладимое впечатление на еврейских интеллектуалов, бежавших из нацистской Германии перед второй мировой войной. Эти мужчины и женщины – Лео Штраусс, Ханна Арендт, Ганс Моргентау и Киссинджер – обратили свои блестящие умы к проблемам жестокости столетия. Они пришли к выводу, что человеческие существа это боязливые и управляемые суденушки, на которых нельзя было положиться в сфере распознавания и противостояния злу”.
При этом в мире нет ничего случайного – Россия обладает самой управляемой медиа сферой. По этой причине в любую минуту может работать хорошо выстроенная “машина влияния”, в рамках которой потенциально можно достигать любого пользователя сети, даже спрятавшегося за анонимностью, а не только зрителей мультиков, которые интересны только для будущего, когда подрастут.
Это требует использования бихевиористских психологов/экономистов, которыми заинтересовались “силовики” после выборов Трампа.
Фильм, как и любой другой виртуальный объект, может нести конфликтующую модель мира или конфликтующий набор фактов. Последний также может потребовать пересмотра модели мира, но не всегда. Погружаясь в структуру мира фильма, мы можем не конфликтовать с ним, заранее зная его фиктивный характер типа Гарри Поттера, но все равно перенимать оттуда иные, чем наш правила реальной жизни. Или фильм может подтолкнуть нас к пересмотру старых правил.
Советский Союз все время пристально смотрел в сторону кино. Это началось с Л. Троцкого: “Одним из первых советских текстов о значении массового кино была статья Л. Д. Троцкого «Водка, церковь и кинематограф», опубликованная в «Правде» в июле 1923 г. В отличие от Ленина, который, согласно воспоминаниям, считал кино главным средством образования, «важнейшим из искусств», Троцкий полагал, что кинематограф — это ключевой инструмент партии и государства в обеспечении рабочего класса просветительными развлечениями в нерабочее время. Более того, Троцкий утверждал, что кино может составить конкуренцию пивным и как вид досуга, и как источник дохода для государства. Это было очень смелое заявление, учитывая, что в 1927–1928 гг. выручка государства от продажи водки достигла более 600 млн руб., в то время как прибыль от кино в 1926–1927 гг. составила менее 20 млн руб. По мнению Троцкого, кинематограф мог заменить и церковь. Ведь в отличие от церкви он каждый раз рассказывает новую историю. Чтобы потеснить церковь и алкоголь, кино, по его мнению, должно было обеспечить не только просвещение и развлечение, но и большое число новых историй на множестве площадок. Оно должно было стать массовым”.
И еще: “Работы уровня «Потемкина» появлялись редко. Более того, хотя «Потемкин» был шедевром, широкой советской аудиторией он не был востребован. Картина демонстрировалась в двух московских кинотеатрах четыре недели, тогда как популярный американский фильм «Робин Гуд» (1922) с Дугласом Фэрбенксом шел на одиннадцати столичных экранах несколько месяцев. Если бы снималась даже сотня «Потемкиных» в год, советские кинотеатры не стали бы их показывать”.
Как видим, речь идет о столкновении развлекательности и идеологии. И по сегодняшний день, даже в постсоветское время, свои собственные идеологические (патриотические) фильмы проваливаются. Может, проблема в том, что в Голливуде, где есть представительства всех родов войск и разведок, как и в Центре Лира Университета Южной Калифорнии, где заняты интервенциями медицинского характера в сериалы, есть правило, запрещающее “спонсорам” вмешиваться в сюжет, чего не может быть в авторитарных государствах.
Фильмы могут решать наши собственные психологические проблемы. Известно, что комиксы пришли в США в период великой депрессии. Советский фильм “Кубанские казаки” радовал зрителей в зале, пока страна еще не оправилось от разрушительной войны.
Х. Флинт пишет по поводу своего собственного “излечивания от горя” с помощью киногероев Марвел: “мы все ищем героев – и, хотя нашим службам здравоохранения и ключевым сотрудникам есть над чем потрудиться, существует еще кое-что обнадеживающее в побеге в вымышленный мир великих мужчин и женщин, который дает вам возможность смеяться, плакать и бодриться – и в конечном итоге свидетельствовать победу всех побед. Возможно, это не самый правильный выбор культуры, несущей радость, но есть причина, по которой миллионы людей собираются, чтобы посмотреть эти фильмы за последние 10 лет, и независимо от того, считаете ли вы, что Марвел – это «кино», нет никаких сомнений, что это одно из самых занимательных франшиз фильмов всех времен. Это определенно давало мне достаточно развлечений на протяжении многих лет, и сейчас, когда я нахожусь со своим горем в одиночестве, оно дает мне кинематографическое одеяло для комфорта, в котором я так отчаянно нуждаюсь”.
Фиктивное часто оказывается сильнее реального. У реального так много огрехов в отличие от идеального виртуального. Мы видим, что государство активно использует его, когда хочет отправить человека на подвиг, то есть заставить добровольно отдать свою жизнь ради общественного выживания. Фиктивное создает единство страны, способствующее тому, чтобы выдержать разного рода испытания. Но оно же с таким же успехом может разрушать это единство, чтобы сдать страну врагу. Цели и задачи такого инструментария безграничны. Тем более сегодня, когда человечество проводит у экранов почти бесконечное количество времени. Это раньше человек определялся тем, что он мыслит. Сегодня он определяется тем, что он смотрит. Книги постепенно покидают нашу цивилизацию…
По этой причине “Маша и Медведь” очень важна, ее смотрят многие, тем более те, чья модель мира еще не сформирована – дети. Сегодняшние дети не растут книжными детьми, они сформированы визуальным, а не вербальным миром. Когда-то человечество было создано книгой и книгопечатанием, сегодня человечество выходит не из книги, а из экрана. По этой причине столь важны даже наименьшие нюансы создаваемого визуального мира, так там рождается новое человечество.
А. Бабченко провел параллели между мультиком и политическими ток-шоу, обнаружив явную близость: “Суть в том, какую модель поведения этот мультик преподносит. Включите “Машу и Медведь”. Любую серию. А затем включите любое ток-шоу Скабеевой. Вы не найдете ни одного отличия в модели поведения. Ни одного. Истерика и вопли, вопли и истерика. Брызганье слюнями на повышенных тонах и ор, ор, ор. Абсолютная неспособность слушать собеседника, полное неуважение к собеседнику, крик как единственная модель общения, совершенно дубовая уверенность в собственной правоте, абсолютна неспособность слушать и слышать доводы. <…> Показывайте детям нормальные мультики с нормальной моделью человеческого поведения, выраженной во взаимоуважении и способности к диалогу.Посмотрите “Машу и Медведь”, потом любой мультфильм Миядзяки – и вы увидите, насколько огромна разница в моделях поведения там и там”.
Обе стороны – и западная, и российская – естественно акцентируют популярность у западной детской аудитории:
– Запад: “если признать YouTube новым культурным арбитром популярности, получается, что Маша реально намного-намного более популярна, чем все диснеевские принцессы вместе взятые”,
– Россия: “Маша и Медведь” на шестом месте по популярности в Европе,
– Россия: “На это накладывается и то, что в России производится крайне мало интеллектуального продукта, который с успехом экспортируется на Запад. «Маша и Медведь» — это, в общем-то, «нашевсё» («всё» — в смысле, больше ничего у нас нет), и любой наезд на «нашевсё» — автоматически посягательство на святое”.
В случае холодной войны позитивная информация о “враге” для своей аудитории уже была бы информационным ударом по безопасности. Так что и в случае “Маши и Медведя” выводы в сильной степени зависят от оценки ситуации с этой точки зрения, рассматривается ли Россия как сегодняшний или даже как будущий враг или нет.
Точно так обстоит дело и с теоретическими аргументами – наше понимание сегодня зависит от того, чего мы ждем от России завтра:
– Запад: “Российские мультипликаты несомненно представляют собой пропаганду позитивного имиджа России как страны, однако их тяжело назвать “активными мероприятиями“. Они не содержат материала, способного вести к разрушению другого государства или оправданию российской агрессии, то есть уровня деструктивности, присущего “информационным операциям“. Именно поэтому любые усилия найти в них следы таких операций иногда выглядят комично. Это более похоже на тип “прямой пропаганды” определенных образов, включая российские силовые структуры”,
– Россия: “Говоря о путях, по которым западные аналитики оценивают роль “Маши и Медведя”, мы можем выделить два уровня. Один из них связан с хорошо известным пониманием мягкой силы как раскрывающей позитивные аспекты страны и ее представителей, второй связан с конспирологическими теориями, в центре которых лежит идея Кремля, манипулирующего миром с помощью позитивного имиджа медведя. Отсылая имиджу России как медведя, следует отметить, что хотя медведя часто называют неофициальным символом России, медведь как метафора страны является во многом западным изобретением”.
Тут российские исследователи слукавили, поскольку и сам Путин говорит о своей стране именно как о медведе. Вот как он говорит в одном из своих выступлений: “медведь ни у кого разрешения спрашивать не будет”, – добавил с иронией Путин. “Вообще, он, медведь, считается у нас хозяином тайги, и он не собирается – и я знаю это точно – куда-то переезжать в другие климатические зоны, ему там неуютно. Но тайги он своей никому не отдаст, я думаю, что это должно быть понятно”.
И последнее мнение нейтральной стороны – не западной и не российской. Исследователи из Индонезии пишут: “Медиа является мощным мостом для доставки информации и идеологии в России. Жесткий контроль над медиа делает для России легким делом продвинуть идеологию в любой форме даже в анимационные серии, показываемые для детей. В этом случае распространяется идеология российского национализма с помощью включения элементом “русскости”, как культурных, так и исторических, в наиболее популярные российские анимационные серии в мире – “Маша и Медведь”. На первый взгляд эти анимационные серии являются чисто развлекательными для детей или зрителей другого возраста. Однако на восприятие аудитории влияют элементы русскости, описываемые красиво и приятно. Чем больше люди из других стран смотрят “Машу и Медведя”, тем более близкой в их головах становится картинка России.
Суммарно нам становится понятно, что перед нами не просто “мягкая пропаганда”, а “бархатная пропаганда”, которая несет нужный контекст, который в дальнейшем можно использовать под нужные для более жесткой пропаганды сообщения. Никто еще не стреляет, но цели уже обозначены. А где и когда последует этот “выстрел” никому неизвестно.
То, что страшит одних, может, наоборот, нравиться другим. Если одна сторона считает, что это плохо, что она хочет защитить от этого своих детей, это ее право, причем самое законное. Из стратегий выживания человека с давних времен и до наших дней известно, что негативная информации более важна, чем позитивная.
Особенность мягкой силы состоит в том, что она действует избирательно, это отражается в том, что ее результативность можно увидеть, например, у 70%, а 30% останутся без такого воздействия. И еще более важная особенность. Если жесткая сила “срабатывает” сразу после применения, мягкая сила ждет своего времени. Это мина замедленного действия. Она будет работать тогда, когда возникнет нужный для нее контекст. Но в момент вхождения она безукоризненно чиста от признания ее воздействием.
Георгий Почепцов
Только главные новости в нашем Telegram, Facebook и GoogleNews!
Tweet