Развитие сельского хозяйства, новые морские пути… Фантазии о возможных выгодах для страны заставляют Россию занимать выжидательную позицию перед лицом глобального потепления. А недавнее объявление о достижении углеродной нейтральности к 2060 году вызывает скептицизм, пишет корреспондент Le Monde в Москве Бенуа Виткин.
Неужели будущее человечества окажется где-нибудь в глубине Якутии (ныне называемой Республика Саха), одной из самых холодных частей мира? Точнее, в Вилюйске, населенном пункте, расположенном в 8 часах езды от региональной столицы Якутска? В этом месте, где зимой температура опускается ниже -50 C, в 2020 году впервые собрали урожай пшеницы, ячменя и овса. Всего 17 тонн зерна, сообщил по телефону руководитель МКУ «Департамент сельского хозяйства» Павел Инокентьев. «Мы впервые попробовали якутский хлеб», — с гордостью сказал он. — И часть нашей муки мы отправляем в другие районы».
В то время, когда глобальное потепление вызывает тревогу по всей планете, «вкусного» хлеба Вилюйска, пусть даже ставшего плодом чрезмерных вложений, достаточно для разжигания смелых фантазий. В районе уже проводились сельскохозяйственные опыты в начале 1960-х годов, но с гораздо более скромными результатами. «В то время было — 5 C в конце сентября, — поясняет Инокентьев. — Сегодня [в то же время года] у нас выше 5 C.
Почему бы глобальному потеплению не стать сравнительным преимуществом России в XXI веке?» — задается вопросом Александр Чернокульский, эксперт Института физики атмосферы РАН. В 2003 году Владимир Путин сформулировал уравнение еще проще, по принципу, что если будет на два-три градуса больше, то это не драматично, а может быть, даже хорошо: мы будем меньше тратить на меха.
С тех пор позиция президента России, безусловно, изменилась. В середине октября, накануне конференции COP26 в Глазго, Путин даже развернулся на 180 градусов, поставив амбициозную цель — но без плана действий или промежуточной цели — достижения Россией углеродной нейтральности к 2060 году. Однако на видение России по-прежнему влияет идея о «выгодах», которые страна может надеяться получить от глобального потепления.
Среди этих выгод наиболее часто упоминаются знаменитый Северный морской путь, то есть перспектива увидеть корабли, путешествующие через свободный ото льда Северный Ледовитый океан, соединяющий Азию с Европой, такой маршрут намного быстрее тех, которые существуют сегодня. Однако уже с начала 1970-х годов советский климатолог академик Михаил Будыко был одним из немногих ученых, которые предупреждали об опасности глобального потепления.
Российские наследники Будыко сегодня столь же скептически относятся к идее изменения климата на благо России. Георгий Сафонов, директор Центра экономики окружающей среды и природных ресурсов НИУ Высшая школа экономики, доходит до того, что говорит о «мифах», которые служат лишь для оправдания бездействия России. Александр Чернокульский признает, что «переходная фаза» будет как минимум опасной и что «в каждом случае должны быть изучены плюсы и минусы.
Во-первых, отмечает Сафонов, сельскохозяйственные регионы, которые могут быть использованы в будущем, являются удаленными, малонаселенными и не имеют никакой инфраструктуры. Хуже того, гипотетическая прибыль вряд ли компенсирует потери от изменения климата в южных регионах, где сосредоточена большая часть производства.
С 2010 года проблемы засухи фиксируются почти каждый год, в результате чего теряется до трети посевов в самых развитых сельскохозяйственных регионах Ростова, Краснодара, Волгограда или Ставрополя. Подсолнухи и кукуруза вытесняют пшеницу, и целые регионы стираются с сельскохозяйственной карты, например, северный Дагестан превращается в песчаную пустыню.
Идея о возможной выгоде весьма иллюзорна и, похоже, в основном используется некоторыми для того, чтобы заработать деньги, — указывает Иван Блоков, директор по программам «Гринпис» в России. — Такая аналогия работает и с пожарами: большие суммы выделяются на лесовосстановление, но каждый год гораздо большие площади уничтожаются пожарами без какого-либо вмешательства правительства.
«В результате для российской позиции характерны в первую очередь выжидательность и скептицизм. Пусть даже сейчас признается реальность потепления (в России оно происходит в 2,5 раза быстрее, чем на остальной планете), но ответственность человека за этот процесс по-прежнему часто подвергается сомнению, в том числе Владимиром Путиным. С момента вступления в должность президента России в 2000 году выбросы углерода увеличились на 15%», — комментирует Бенуа Виткин.
По мнению Сафонова, стратегию российского государства можно описать просто: «Пока есть уголь, углеводороды, надо их добывать и продавать. Перед лицом этого принципа десятилетний горизонт кажется чрезвычайно далеким.
Общественное мнение тоже не превращается в фактор перемен. Оно может заставить себя услышать по поводу местных экологических проблем, но вряд ли готово мобилизоваться ради такой темы как глобальное потепление. По мнению экспертов, как и везде, наиболее эффективными драйверами могут оказаться финансовые проблемы. Тема таяния вечной мерзлоты возникла, например, не из-за глобальных рисков, которые оно представляет (выброс метана), а из-за угроз, которые это таяние представляет для зданий — и в первую очередь для нефтегазовой инфраструктуры (ежегодно регистрируются тысячи инцидентов на газо- и нефтепроводах).
Еще более решающим должен стать проект по внедрению Механизма трансграничного углеродного регулирования (CBAM) на границах Европейского Союза, представленный в июле 2021 года. Такой план способствовал бы значительному удорожанию российского экспорта и даже поставил бы под угрозу целые отрасли, в первую очередь производство алюминия и стали, а также удобрений. Первой реакцией России было представить эту инициативу как эпизод торговой войны и пригрозить повышением налогов на различные европейские товары.
Но это общемировая тенденция, — отмечает Сафонов. — Подобные планы имеют и другие импортеры российской продукции, такие как Южная Корея, Казахстан.
Предприятия вынуждены будут сдвинуться с места, — утверждает Чернокульский. — Они могут стать двигателями перемен в России.
На данный момент заявления Владимира Путина о достижении углеродной нейтральности к 2060 году вызвали довольно единодушный скептицизм. Но они уже породили робкие дебаты о стоимости энергоперехода, которую первый вице-премьер России Андрей Белоусов оценил в 1 трлн евро за 30 лет, высказался он и о возможных выгодах. Страна обладает значительным потенциалом в области возобновляемых источников энергии и технологий для реформирования своих наиболее загрязняющих отраслей, включая угольные шахты Кузбасса. И все это ничего бы не отняло от перспектив хлеба из Якутии.
Ранее президент США Джо Байден заявил, что разочарован фактическим отсутствием России и Китая на саммите «Большой двадцатки». Он заявил, что РФ, КНР, а также Саудовская Аравия не прилагают усилий к решению проблемы изменения климата.
Читайте также: Шантаж с газом Россия «направила» на климатический саммит
Только главные новости в нашем Telegram, Facebook и GoogleNews!
Tweet