В 1842 году украинский писатель Николай Гоголь опубликовал «Мёртвые души» — мрачную комическую картину империи, построенной на иллюзии. В центре сюжета — Павел Иванович Чичиков, заурядный чиновник с грандиозными мечтами. Чичиков путешествует по российским провинциям, скупая «бумажные» души умерших крестьян, чтобы накопить достаточно «залога» для получения крупного кредита на покупку имения и повышения социального статуса. Схема абсурдна, но вполне осуществима в системе, где внешний вид важнее подлинности. Именно поэтому «Мёртвые души» — не только шедевр литературы, но и пророческий чертёж жизни в эпоху алгоритмов и искусственного интеллекта (ИИ).
Почти два века спустя мы не просто живём внутри гоголевской сатиры — мы её массово тиражируем. Сегодня ИИ способен генерировать десятки тысяч синтетических личностей с вымышленными биографиями, числом подписчиков и индивидуально настроенными сообщениями, которые кажутся совершенно человеческими. Только за один избирательный цикл 2024 года генеративные ИИ-системы использовались для масштабного манипулирования общественным мнением, размывая границу между лидером мнений и самозванцем. Если бы Чичиков жил сегодня, ему бы не понадобилась пыльная карета — он завёл бы ферму ботов и покупал бы «значимость» по клику.
Автор — старший приглашённый научный сотрудник Европейского политического центра (EPC) Крис Кремидас-Кортни
Чичиков не создавал богатство — он подделывал его видимость. Он льстил, выстраивал связи, собирал бумаги и умело лавировал в системе, где престиж ценился выше фактов. Его афера сработала именно потому, что система, в которой он существовал, держалась на видимости. Было важно не то, кто ты есть на самом деле, а то, кем ты умеешь казаться в глазах других. Эта логика лежит в основе современной экономики инфлюенсеров, ускоренной ИИ-контент-фермами и ботами-персонажами, созданными для генерации и усиления ложного консенсуса.
Социальные платформы — не нейтральны. Это экосистемы, где вознаграждаются видимость, повторяемость и простота. Инфлюенсеру не нужно быть правым, полезным или подлинным — ему нужно быть видимым. Его валюта — не истина, а вовлечённость. Гоголь уловил эту логику задолго до появления первой социальной ленты. В его вымышленной России бюрократические ритуалы подменяли реальную службу. Престиж зависел от того, насколько убедительно ты исполняешь свою роль. В нашем цифровом мире воздействие измеряется не целостностью, а количеством просмотров. А теперь, когда генеративный ИИ наводняет ленты синтетическим контентом, на смену представлению приходит размножение.
А вот и Ноздрёв — ещё один незабываемый персонаж Гоголя: патологический лжец, провокатор и агент социального хаоса. Он громкий, непредсказуемый, всегда что-то продаёт и совершенно неуловим. Но главное — он никогда не бывает скучным, а значит, всегда остаётся «в тренде». Именно это делает его таким знакомым для нас сегодня. Ноздрёв — это вирусный контент-мейкер до появления интернета, человек, который интуитивно понимал: в переполненном информационном пространстве внимание — единственная валюта. Современный цифровой ландшафт не просто терпит такое поведение — он его поощряет. ИИ-боты, запрограммированные на эмоциональный отклик и кликбейтную подачу, по сути автоматизируют тактику Ноздрёва, создавая шум в промышленных масштабах и намеренно размывая смысл.
Но название «Мёртвые души» — это не просто удачная метафора аферы Чичикова. Это диагноз самого общества. Гоголь описал состояние, при котором человеческие связи, цели и ценности были выхолощены. Крестьяне существовали на налоговых списках, но не в жизни. Чиновники управляли учреждениями, у которых не было функций. Люди дрейфовали не от злого умысла, а по инерции — через систему, которая больше не требовала верить, а лишь подчиняться и исполнять роли.
Мы живём в схожем состоянии сегодня. Наши ленты заполнены отобранными моментами, эстетизированными образами себя и знаками ценности, которые часто мало связаны с реальным содержанием. Граница между тем, кем мы являемся, и тем, кого мы изображаем, легко стирается — не из-за обмана, а потому что этого требует система. Эксперты по ментальному здоровью уже говорят о растущем воздействии алгоритмического формирования идентичности, особенно на молодёжь. Когда самооценка формируется через метрики вовлечённости, подлинность становится условной. Это экономика Чичикова, где выживание — а иногда и сама значимость — зависит от способности убедительно играть роль внутри стремительно ускоряющейся экономики внимания.
Эта игра всё больше перемещается на более погружающие платформы. С тем, как дополненная (AR) и виртуальная реальность (VR) готовятся заменить мобильные телефоны как основной интерфейс цифровой жизни, мы стоим на пороге «постреального» общества. Но дело не ограничивается экранами и гарнитурами. Развитие нейротехнологий уже ведёт к созданию интерфейсов «мозг-компьютер» (BCI), позволяющих пользователям взаимодействовать с цифровой средой силой мысли. Отправка сообщения, покупка товара или изменение виртуального образа с помощью одних лишь нейросигналов стремительно становится коммерчески осуществимой. Эти интерфейсы обещают удобство, но несут и серьёзные риски. В мире, где внимание стало валютой, что произойдёт, если отслеживать, оценивать или монетизировать можно будет даже мысли?
Когда каждый сигнал, который мы получаем, становится синтетическим или программируемым, умение отличить реальность от нереальности перестаёт быть просто навыком. Это становится актом сопротивления.
Это не означает, что социальные сети по своей сути лживы. Но это означает, что они устроены так, чтобы поощрять ложь как выгодную. Подобно гоголевской бюрократии, эти платформы вознаграждают видимость жизнедеятельности — через активность, объём и повторяемость — даже когда на самом деле ничего не создаётся и не переживается. А теперь, с появлением погружающих технологий вроде VR и AR, мы дрейфуем в фазу, которую Гоголь, возможно, и представить не мог: фазу, в которой нереальность становится предпочтительнее нашей хаотичной и несовершенной действительности. Где виртуальные пространства предлагают не только площадку для выступления, но и убежище от психической усталости, вызванной подлинностью реального мира.
Именно это Гоголь предсказал с пугающей точностью. Когда системы перестают вознаграждать смысл, люди не перестают стремиться. Они адаптируются. Они играют. Они оптимизируют себя под внимание. И часто — ценой собственного благополучия. Современные цифровые Чичиковы не просто играют в игру — они в ней заперты. А в мире, где всё чаще вознаграждается зрелище, а не суть, многие молодые люди оказываются один на один с тщательно отредактированной версией себя, алгоритмическим сравнением и тихим внутренним разладом между тем, кто они есть, и тем, кого они изображают.
Гоголь не предвидел дипфейков или дофаминовых петель. Но он понял нечто более глубокое: моральную эрозию, которая начинается, когда выступление подменяет цель. «Мёртвые души» — это о медленном выхолащивании души в системе, которая поощряет образ, а не истину.
Гоголь понял — и нам важно это помнить: когда общество принимает такой подход, оно со временем разучивается распознавать настоящее.
Опасность не только в том, что мы поверим в фикцию. Опасность в том, что она начнёт нам нравиться больше.
Крис Кремидас-Кортни — старший приглашённый научный сотрудник Центра европейской политики (European Policy Centre) и автор книги «Оставшаяся часть вашей жизни: пять историй вашего будущего» (The Rest of Your Life: Five Stories of Your Future).
Только главные новости в нашем Telegram, Facebook и GoogleNews!
Tweet