Западу необходимо продемонстрировать РФ силу для достижения устойчивого и справедливого мира. Для этого, в первую очередь, необходимо продолжать поставки вооружений, чтобы Украина могла эффективно защищаться. Это включает в себя: усиление систем противовоздушной обороны, передачу ракет дальнего радиуса действия и проведение обучающих программ. Кроме того, странам Запада нужно значительно расширить и ужесточить санкционную политику применительно к России. Необходимо, обсудить возможность использования не только процентов, но и основной суммы замороженных российских активов, активизировать применение вторичных санкций против третьих стран, ужесточить санкционное давления на окружение Кремля.
Еще одним важным вопросом являются военные преступления РФ на временно оккупированных территориях Украины (депортация украинских детей с последующей индоктринацией, фильтрационные лагеря, насильственная русификация, принудительная паспортизация и т.д.), которые заслуживают осуждения и требуют немедленной реакции международного сообщества, направленной на прекращение такой практики. И в парламенте Великобритании уже предприняты ряд шагов в этом направлении.
Об этом в большом интервью информационному агентству Guildhall рассказал депутат парламента Великобритании Нил Шастри-Херст.
Господин Шастри-Херст, мы видим, что и США, и Украина, и Европа выразили готовность к установлению режима прекращения огня как минимум на 30 дней. Однако на фоне этих инициатив мы также видим, что военная агрессия и гибридная война со стороны России, направленные как против Украины, так и против Европы в целом, лишь усиливаются. Как вы считаете, какой должна быть адекватная и сбалансированная реакция европейских стран, а в более широком контексте — всего Запада, на продолжающуюся эскалацию со стороны России?
— Отличный вопрос. Думаю, в нынешней ситуации нам следует предельно ясно формулировать свою позицию, хотя я признаю, что выбор адекватной реакции действительно вызывает определенные колебания. Мы видим, что и Украина, и Соединенные Штаты выразили готовность к мирным переговорам. Однако такие переговоры не могут состояться при условиях, когда Россия продолжает держать «пистолет у виска» Украины. Как вы справедливо отметили, Москва не только не снижает градус напряженности, но и наращивает эскалацию — продолжаются ракетные удары, ведется масштабная кампания по дезинформации, предпринимаются новые попытки дестабилизировать регион и посеять раскол внутри западного альянса.
В этом контексте, на мой взгляд, поддержка Украины должна оставаться нашим безусловным приоритетом. Это, в первую очередь, продолжение поставок вооружений, которые позволят Украине эффективно защищать себя, не просто удерживая линию фронта, но и возвращая утраченные территории. Это включает в себя усиление систем противовоздушной обороны, передачу ракет дальнего радиуса действия и проведение обучающих программ. Последнее, я считаю, играет ключевую роль.
Еще одно важное направление — инвестиции в развитие средств воздушного сдерживания. Это необходимо не только для укрепления обороноспособности НАТО, но и в интересах всей Европы. В последнее время мы все чаще слышим призывы со стороны США к европейским партнерам проявить большую активность. Укрепление восточного фланга НАТО, повышение устойчивости к кибератакам, противодействие гибридным угрозам — от информационных манипуляций до энергетического давления — все это требует стратегически скоординированного ответа. Однако в основе всех этих усилий должна лежать одна простая истина: любой достигнутый мир должен быть справедливым, уважать суверенитет Украины и ее территориальную целостность. В противном случае мы рискуем создать опасный прецедент, который может вдохновить не только Кремль, но и другие авторитарные режимы, будь то Китай, Иран или Северную Корею, которые внимательно следят за реакцией Запада
Как, по вашему мнению, следует понимать выражение «мир через силу»? Это понятие довольно часто звучит в публичных и экспертных дискуссиях, особенно в контексте текущего международного кризиса. Но что, на ваш взгляд, на самом деле стоит за этим термином? Каковы его ключевые элементы и возможные риски?
— «Мир через силу» предполагает демонстрацию твердости и решимости не только относительно Путина и Кремля, но и всего мирового сообщества. Это сигнал о том, что демократический мир не позволит себя шантажировать. Любое мирное соглашение должно быть справедливым и основываться на условиях, которые определит сама Украина, без внешнего давления — ни со стороны партнеров, ни со стороны агрессора.
Кроме того, речь идет не только о репарациях, но и о том, чтобы лица, ответственные за военные преступления, были привлечены к ответственности. Доказательства этих преступлений налицо. Если этого не произойдет, если не будет проявлена необходимая жесткость и принципиальность, мы рискуем столкнуться с новой агрессией. Ведь Путин, как показывает практика, воспринимает любое проявление слабости, как приглашение к дальнейшим действиям. Именно поэтому критически важно сохранять единство, стойкость и готовность к решительным шагам не только со стороны Украины, но и ее союзников. Только демонстрация твердой, непреклонной позиции объединенного Запада способна предотвратить повторение подобных сценариев в будущем.
Я хотела бы затронуть еще один аспект наших мирных переговоров. Знаете, только украинский президент последовательно говорит о необходимости возвращения наших людей, наших детей домой, в Украину. Но мы практически не слышим об этом ни от Трампа, ни — тем более — от Путина. Как вы считаете, разве это не один из ключевых вопросов, о котором стоит говорить больше и громче? Для нас, украинцев, речь идет не о территориях. Когда мы заявляем, что не согласны отступать, — это не территории, это о людях, которые там живут. Мы хотим, чтобы наши граждане были в безопасности, чтобы они выжили. Потому что мы прекрасно знаем, что происходит с украинцами на оккупированных территориях. Поэтому, может быть, стоит в международной дискуссии сместить акцент — говорить не столько о территориях, сколько о людях, которые там живут?
— Да, в конечном счете, все это — о людях. Это вопрос национальной идентичности, вопрос того, что люди называют своим домом. Мы видим трагедии не только тех, кто был вынужден покинуть свои дома, но и ужасающие случаи — абсолютно возмутительные — когда украинских детей вывозили в Россию, где они подвергались идеологической обработке. Подобные действия — это сознательное зло, совершаемое Путиным и теми, кто работает на него и с ним. Мы обязаны называть вещи своими именами. В британском парламенте мы уделяем этому большое внимание. Мы хорошо осведомлены о происходящем и понимаем, какую боль и возмущение это вызывает. Это часть тактики Путина, которую он применяет снова и снова. И только открытое осуждение этих преступлений позволяет привлечь к ним внимание, донести правду до международного сообщества и показать миру, с каким бесчеловечным противником мы имеем дело.
Спасибо за вашу позицию. Теперь давайте поговорим о деньгах. Нефть по-прежнему остается основным источником доходов для российского государственного бюджета. В начале марта цены на российскую нефть марки Urals колебались в районе 56 долларов за баррель, но сейчас, после общего снижения цен на мировом рынке, российская нефть продается примерно по 50 долларов. Тем не менее, даже при таком уровне цен Россия продолжает получать прибыль, которая позволяет финансировать ее военную машину и агрессию. Некоторые эксперты предполагают, что, возможно, Западу стоит пересмотреть верхнюю границу цены на российскую нефть и снизить ее еще больше — например, до 40-50 долларов за баррель. Это могло бы усложнить обход санкций и существенно сократить военный бюджет Кремля. Считаете ли вы, что снижение ценового потолка действительно может усилить давление на Москву?
— На мой взгляд, введенный странами G7 ценовой потолок на российскую нефть был довольно изящным решением. Он позволил стабилизировать глобальные рынки в тот момент и одновременно ограничил сверхприбыли Кремля. Однако сегодня мы должны трезво оценивать реальность: Россия адаптировалась — как это у нее часто получается. Сейчас дисконт на российскую нефть значительно увеличился, и в прошлом месяце цена находилась уже близко к пределу в 60 долларов за баррель.
Но мы не можем допустить, чтобы санкции постепенно теряли свою эффективность просто из-за бездействия. Поэтому, на мой взгляд, есть веские основания для пересмотра и снижения установленного потолка цен. Это усложнит обход ограничений и, скорее всего, вынудит Россию продавать нефть с еще большим дисконтом либо полагаться на так называемый «теневой флот». А это, в свою очередь, затратнее и уязвимее для нее. Важно понимать: санкции — это не статичный инструмент. Они требуют постоянной актуализации и строгого исполнения. Война изматывает Россию в том числе и экономически. И если мы проявим самодовольство или затянем с действиями, время будет работать не на нас. Действовать нужно сейчас.
Кроме того, снижение ценового потолка должно стать частью более широкой санкционной стратегии. И здесь важно упомянуть о необходимости активизировать работу с замороженными российскими активами. Я считаю, что мы уже переросли подход, при котором можем использовать только проценты от этих активов. Существует серьезная юридическая аргументация в пользу того, чтобы начать работать и с основным капиталом. Разделение между правом собственности на тело капитала и проценты — это устаревшая конструкция, не подтвержденная международным банковским правом. Нам нужно проявить гибкость.
Также необходимо усилить механизм вторичных санкций. Российская военная экономика во многом держится за счет поддержки со стороны третьих стран. Мы должны усилить давление на них и пресечь такую помощь. Но ключевое — это контроль за соблюдением. Слишком часто санкции объявляются с большой помпой, но не сопровождаются полноценной реализацией. Нужно наладить лучшее международное координирование, ужесточить экспортный контроль и внедрить цифровое отслеживание чувствительных товаров.
И наконец, нужно ударить по ближнему кругу Кремля. Это означает не только политиков, но и тех, кто финансирует войну — бизнесменов и владельцев капиталов, которые непосредственно обеспечивают функционирование российской военной машины. Но добиться результата можно только тогда, когда мы действуем единым фронтом. Санкции неэффективны в изоляции или при разрозненных подходах. Только в условиях скоординированных, последовательных и всеобъемлющих действий они действительно работают.
Законы международного морского права сегодня затрудняют нам возможность эффективно противодействовать «теневому флоту». Мы видим, насколько трудно ограничить передвижение этих танкеров. Однако, помимо того, что «теневой флот» позволяет обходить международные санкции и, соответственно, наполняет российский бюджет, он представляет собой и серьезную экологическую угрозу, особенно для стран Балтийского моря. Может быть, Евросоюз мог бы использовать экологическую угрозу как аргумент и правовую основу для ограничения навигации таких судов?
— Я считаю, что «теневой флот» — это действительно серьезная проблема. Причем, как вы верно отметили, речь идет о двух ключевых аспектах. Во-первых, эти суда позволяют России продолжать продавать нефть по высоким ценам, что напрямую подпитывает ее военную экономику. А во-вторых — это экологические риски, и они действительно значительные. Если посмотреть на реальное положение дел, то перед нами — устаревшие, не застрахованные, плохо обслуживаемые танкеры, которые часто заходят в особо уязвимые морские зоны: будь то Балтика или Арктика. Угроза масштабной утечки нефти с этих, откровенно говоря, малопригодных к эксплуатации судов — это не гипотетическая возможность, это скорее вопрос времени.
Думаю, европейские страны, хотя Великобритания больше и не входит в ЕС, могут использовать природоохранное законодательство как мощный рычаг давления. Речь может идти о запрете захода в порты, санкциях против компаний, обслуживающих такие суда, а также о дипломатическом воздействии на страны, способствующие этим операциям. Это как раз тот случай, когда наши цели по охране экологии совпадают со стратегическими задачами. И, если мы подходим к этому вопросу с этой точки зрения, — это не только разумно, но и позволяет действовать с позиций морального лидерства. Мы обязаны использовать все доступные механизмы и инструменты, чтобы противостоять этой практике. А для этого требуется гибкий, креативный подход и тесное сотрудничество с партнерами. Потому что только скоординированные усилия могут привести к результату.
Хочу поднять еще одну очень важную тему — деятельность российской госкорпорации «Росатом». Как известно, эта компания строит атомные электростанции на территории Европы. Однако ее дочерние структуры задействованы в производстве компонентов для военной техники — в том числе ракетных систем и другого вооружения. У нас есть доказательства того, что «Росатом» не только производит продукцию военного назначения, но и играет важную роль в финансировании российского бюджета. Более того, это еще и инструмент шантажа в отношении европейских стран, ведь за фасадом «гражданской» ядерной энергетики скрываются прямые связи с военной промышленностью. Тем не менее, как мы видим, международные санкции в отношении «Росатома» остаются ограниченными и фрагментарными. Как вы считаете, не должен ли Европейский союз усилить санкционное давление и на «Росатом»? В чем, по-вашему, причина того, что санкции до сих пор не являются достаточно жесткими и всеобъемлющими?
— Думаю, это очевидный пробел в архитектуре наших санкций. Мы говорим об организации, которая позиционирует себя как компания гражданской ядерной отрасли, но на самом деле почти половина ее продукции поддерживает российский оборонный сектор. Вы уже упомянули оборудование, которое она производит через свои дочерние структуры — это и крылатые ракеты, и системы РЭБ, и реактивные системы залпового огня. Следы «Росатома» есть во множестве видов военной техники, и в этом смысле компания по-прежнему является важной частью российского военно-промышленного комплекса.
Это правда, что санкции, которые сейчас действуют, носят фрагментарный характер. Нам нужна более скоординированная и комплексная стратегия, которая будет нацелена на дочерние предприятия «Росатома», связанные с оборонной продукцией, одновременно учитывая зависимость некоторых стран от гражданской ядерной энергии. Но мы должны подойти к этому серьезно — если мы действительно хотим лишить Россию возможности финансировать свою военную машину, мы не можем оставлять «Росатом» вне поля зрения, ведь эта компания является фундаментальной частью этой системы. Потому важно продолжать диалог и концентрировать внимание на значении «Росатома» как фактора, который способствует войне России против Украины. Эта тема активно обсуждается на уровне G7 в контексте поддержки Украины как в настоящем конфликте, так и для долгосрочного урегулирования ситуации.
Мой последний вопрос касается текущих отношений между Соединенными Штатами и Европейским союзом. Великобритания, даже после Brexit, по-прежнему остается важной частью европейского сообщества. Европа, Великобритания и США всегда были ключевыми партнерами в демократической коалиции, но сейчас, на фоне политики президента Трампа, отношения между этими крупными игроками стали достаточно напряженными, и никто точно не знает, куда это приведет. Как вы считаете, какую роль должны играть Европейский союз и Великобритания — несмотря на ее формальный выход из ЕС — в поддержании западного единства в противостоянии авторитарным режимам?
— Я воспринимаю ваш вопрос как касающийся роли Европейского союза и Великобритании в более широком европейском контексте, и в отношениях с Соединенными Штатами. Я считаю, что эта связь — краеугольный камень демократического мира. Великобритания играет здесь важную роль моста между сторонами. Это не просто исторические отношения, это живое взаимодействие, которое развивается вместе с политикой, лидерством и выдержит испытание временем.
Одним из важных выводов, который принес изменившийся геополитический ландшафт и смена администрации в США, стало осознание необходимости для Европы и других партнеров по НАТО увеличить расходы на оборону. И здесь речь не о том, что какая-то одна страна должна действовать в одиночку, а о том, чтобы все мы несли большую долю ответственности и вкладывались в безопасность. Кроме того, это связано с вопросами энергетической безопасности и разработкой стратегической политики, которая укрепляет, а не ослабляет наши общие ценности.
Главный посыл, который я хотел бы подчеркнуть, — обладание стратегической автономией не означает стратегической изоляции. Голос Европы внутри НАТО имеет значение — не только здесь, в Европе, но и по ту сторону Атлантики, в Вашингтоне, и, что не менее важно, в Киеве и за его пределами. Важно, как мы реагируем, как демонстрируем решимость демократий действовать сообща и оперативно, когда это необходимо. Нужно показать, что единство сохраняется, что санкции, например, действительно применяются и исполняются. Мы должны продемонстрировать, что поддержка Украины — это долгосрочное обязательство, которое не заканчивается с окончанием войны, а длится до тех пор, пока не будет достигнут прочный мир.
Анна Соловьева, информационное агентство Guildhall, эксклюзивно.
Только главные новости в нашем Telegram, Facebook и GoogleNews!
Tweet