Пытки, пьяные издевательства, унижения — через что прошли украинцы в тюрьмах «ЛДНР»

В официальных бумагах спецслужбы это описано сухо: в Изоляции применялись различные пытки, среди которых «водные процедуры» — опускание головы арестанта в ведро с водой или обливание голых заключенных на улице в мороз. Упомянута и «ингаляция» — это когда узника закрывают в одиночку, на полу которой щедро разбросана хлорка. Ту заливают водой, что приводит к выделению удушливого газа.

Через Изоляцию, ориентировочно, прошло около 1 тыс. людей — не только проукраинских активистов, которых здесь называли «немцами», но и местных бизнесменов, а также проштрафившихся «ополченцев».

Для политзаключенных в «ЛДНР» есть и «официальные» места заключения, не менее страшные: СИЗО № 5 Донецка, специальный барак камерного типа 97‑й колонии в Макеевке, подвал «МГБ» в Горловке. Помимо этого, в двух колониях Макеевки и в паре «постов» донецкого СИЗО держат пленных украинских военных.

Но все же большинство таких людей, по словам правозащитника Павла Лисянского, попадают в места, подобные Изоляции. Как правило, это заброшенные шахты, бывшие промышленные зоны и бесконечные подвалы в зданиях «силовых структур».

Карательная система ОРДЛО скопирована с российской, говорит правозащитник. Это и неудивительно: по данным СБУ, у «тюрем» и «подвалов» в «ЛДНР» есть кураторы из ФСБ РФ, имеющие на руках полные списки заключенных. «Все процессы, которые связаны с ОРДЛО, курирует управление президента РФ по приграничному сотрудничеству», — уверен Лисянский.

Палыч, Ленин и Монгол

У тюрьмы Изоляция по‑дон­бас­ски богатая биография. На донецкой улице Светлый путь, 3 расположены помещения бывшего завода по производству изоляционных материалов, который прекратил свою работу в 1990‑е. С 2010 по 2014 год на этой территории находился арт-фонд Изоляция, где проводились перформансы и выставки. А затем сюда привезли первых пленников. Так культурное пространство превратилось в ад, само упоминание которого страшит многих жителей «ДНР».

Через него прошел Станислав Асеев, бывший житель Макеевки. Он писал статьи для украинских СМИ, но в мае 2017‑го макеевчанина схватили. И до декабря 2019‑го, вплоть до обмена в Киев, Асеев провел в Изоляции. Местный «суд» дал ему два срока — по 15 лет каждый.

Недавно бывший узник выпустил книгу воспоминаний об Изоляции, и это один из самых тяжелых текстов, когда‑либо напечатанных в современной Украине.

Асеев встретился с НВ и еще раз вспомнил пережитое.

Порядки в Изоляции были, по его словам, крайне жесткими: все заключенные передвигались между камерами с пакетами на головах, регулярно работали и столь же регулярно подвергались пыткам. Одного сокамерника Асеева истязали месяц, держа в подвале пристегнутым наручниками к решетке, и периодически возили «на беседы» в здание «МГБ ДНР».

«А еще был такой Палыч. Когда он напивался, то врывался в камеру и всех избивал до полусмерти. Просто бегал как сумасшедший из камеры в камеру и бил, как настоящий садист, — вспоминает Асеев. — А на следующий день Палыч приходил к нам как ни в чем не бывало и угощал просроченными конфетами Конти из разграбленного [донецкого гипермаркета] Метро. Полная шизофрения творилась».

По данным аналитической записки СБУ, имеющейся у НВ, Палыч — не простой охранник, а один из кураторов Изоляции, «управлявший» тюрьмой до февраля 2018‑го. По данным украинской спецслужбы, этого уроженца Донецкой области зовут Денис Куликовский, и в записке ему дали такую характеристику: «склонный к гомосексуализму, насилию и чрезмерному употреблению алкоголя».

Когда Палыча убрали, его место заняли некие Василий Евдокимов, уроженец Дебальцево с позывным Ленин, и Станислав Слепнев (Монгол) из Харцызска.

В Изоляции сидят не только проукраински настроенные граждане, бизнесмены, у которых вымогают деньги, и нарушители дисциплины из числа «ополченцев», но и «твиттеряне». Так в «ДНР» называют людей, которые по неосторожности оставили в соцсетях негативные отзывы о порядках в «республике». Среди таковых оказался Александр Болотин, член общественной палаты «ДНР», который в январе 2020‑го покритиковал в онлайне «руководство» Макеевки за плохое качество детского питания в школах, а местное «МВД» — за многочисленные задержания людей во время новогодних праздников. В итоге Болотин получил обвинение в «возбуждении ненависти и вражды, унижении человеческого достоинства».

«В Изоляции я узнал множество оттенков страха, — продолжает вспоминать Асеев. — Пытки‑то каждый раз усовершенствовались. Могли раздеть догола, заставить стенку держать, а сзади лупить специальной трубкой по половым органам, пока те не раздуются, как у быка».

Свои «оттенки страха», но не в Изоляции познал и Валерий Павлюк, преподаватель одного из киевских вузов. В 2016‑м он поехал к родственникам в Донецк, но на блокпосту его задержали и обвинили в участии в вой­не на стороне украинских добробатов, отвезли в Горловку и бросили в подвал.

«Били в первую ночь так сильно, что лица у меня после этого не было. Иногда, получая удар ногой, я внутренне радовался, что попали не по вис­ку. Я прикладывал в подвале голову к холодной стене, чтобы как‑то смягчить боль. Причем бил меня тот, кто не в наряде при исполнении, якобы неофициально заходил в камеру и избивал до полусмерти», — рассказывает Павлюк.

Жена долгое время не могла его найти, хотя обращалась и в донецкое «МГБ», и в «МВД».

«Вырваться мне удалось просто чудом, потому что на меня ничего не нашли и сработали мои старые связи, — вспоминает Павлюк. — Меня перевели в местное СИЗО, формально приходил адвокат, заставляли подписать все документы. Мне пришлось включить дурачка, кивать им и поддакивать. Иначе меня никогда не отпустили бы».

Случайных людей в тюрьмах ОРДЛО хватает. Лисянский приводит пример братьев Александ­ра и Игоря Борисовых, которых «МГБ ЛНР» задержало в начале января 2021 года, обвинив в совершении теракта. Их, по словам правозащитника, тоже пытали током, хотя оба никаким «терроризмом» не занимались. «Почему так происходит? Есть такая негласная такса — $ 500 за выявленного шпиона, ее получает оперативник «МГБ», — поясняет Лисянский. — Понятно, что они заинтересованы «ловить шпионов».

Без выхода

Адвокат Иван Посекун, проживающий на подконтрольной части Украины, через группу защитников из ОРДЛО пытается помогать тем, кто попал в руки «спецслужб ЛДНР». Но делать это крайне сложно: к заключенным, которые находятся в тюрьмах на территории оккупированного Донбасса, в принципе нет доступа. «Допускают к ним только „своих“ адвокатов, а потому надлежащей юрпомощи они не получают. А суды проходят в кулуарном формате, в закрытых комнатах, — поясняет Посекун. — Правосудием все это вообще сложно назвать».

Он поясняет, что «законодательство», которое действует на территории «ЛДНР» — это смесь украинских и российских законов, но каждый год ее делают все более жесткой.