В чем церковная ситуация в Черногории похожа и отличается от украинской?
Когда в декабре 2018 Украина получила от Константинополя Томос, в поборников черногорской автокефальной церкви это пробудило большое вдохновение. Президент Черногории Мило Джуканович прямо заявил о том, что государство будет добиваться восстановления автокефалии Черногорской православной церкви (ЧПЦ).
27 декабря 2019 парламент Черногории проголосовал за закон о свободе вероисповедания и правовой статус религиозных общин. Если ЧПЦ встретила закон радостно, то Сербская православная церковь (СПЦ) и большая часть черногорского общества (прежде всего сербы, но не только) — с возмущением.
Закон внес турбулентность в жизни до этого спокойной Черногории. В стране начались масштабные протесты — массовые молебны и крестные ходы — по многих городах страны, не приходят уже второй месяц.
Часть украинского общества приветствовала этот закон, сравнивая церковную ситуацию в Черногории с многолетней борьбой украинского православия. В то же время, вероятность признания автокефалии Черногорской православной церкви крайне низка, а сама ситуация имеет много отличий от украинской.
Что представляет собой Черногорская Православная Церковь?
В отличие от Украины с ее УПЦ КП и УАПЦ, непризнанная Черногорская православная церковь имеет мизерное количество прихожан (примерно несколько тысяч) и не обладает ни одним полноценным храмом или монастырем. Впрочем ее поддерживает национально ориентированная черногорская интеллигенция, а потенциально ЧПЦ могла бы иметь большую популярность в народе. Идею черногорской церковной автокефалии разделяет и часть черногорцев, которые ходят сейчас в храмы СПЦ.
История ЧПЦ достаточно противоречива — она была создана в 1993 году в г.Цетине на собрании сторонников автокефалии и возглавляемая Антонием Абрамовичем (до того священник Русской православной церкви в Америке). Официальную регистрацию — как общественная организация — ЧПЦ получила только в 2000 году. С 1997 ее возглавляет митрополит Михаил (Мираш Дедеич), бывший клирик Вселенского патриархата, который из-за скандала с женитьбой был лишен сана и изгнан оттуда. В 1998 году его в митрополита посвятил «неканонический» альтернативный синод Болгарской православной церкви (потом этот раскол болгары преодолели).
Учитывая нынешнее положение ЧПЦ и фигуру Михаила, Вселенский патриарх Варфоломей неоднократно подчеркивал, что Константинополь не признает ее. После предоставления Томоса Православной церкви Украины лидер мирового православия в очередной раз подчеркнул, что украинский сценарий для Черногории неприемлем и единственная каноническая православная структура в стране — СПЦ.
Черногорская православная церковь не имеет евхаристического общения с другими православными церквями. Однако ранее она имела общения с тоже непризнанной УПЦ КП, а ее глава — дружеские отношения с патриархом Филаретом. Глава Киевского патриархата высказывал поддержку идеи черногорской автокефалии.
Сторонники автокефальной ЧПЦ ссылаются на то, что до 1918 года в Королевстве Черногория была своя церковь, определенная в Конституции как «автокефальная» (ликвидирована в 1920 году в результате объединения всех православных церквей на территории Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев в единую Сербскую православную церковь). Представители ЧПЦ последовательно отмечают, что Черногория, учитывая свою старую государственно-церковную традицию, должна восстановить историческую справедливость и получить отдельную от Белграда автокефальную православную церковь и забрать в СПЦ все старинные сакральные объекты. Однако этот вопрос является дискуссионным, поскольку черногорские владыки (до середины 19 века Черногория была теократическим государством) считали себя единственными наследниками старого средневекового сербского Печского патриархата и освящались или у сербского патриарха в Сремских Карловцах (Австрийская империя) или в российском Священном Синоде. От этого отталкивается СПЦ, а сторонники черногорской церковной самостоятельности обвиняют сербскую сторону в имперстве и манипуляции историческими фактами.
Таким образом, несмотря на былую дружбу между ЧПЦ и УПЦ КП, различия между церковной ситуацией в Украине и Черногории все же существенные — как по историческим основаниям, так и по масштабам. Так, докторант университета Копенгагена Эмиль Бьорн Хилтон Сага, который исследует церковные вопросы на Балканах, отметил в одном из интервью региональным СМИ, в отличие от православной церкви в старой Черногории, автокефалия Украинской православной церкви (а именно Киевской митрополии), была «четко подтверждена соответствующим церковным правовым актом» и существовала до 1686 года, когда она попала под контроль российской церкви.
Что именно и у кого вызвало сопротивление в законе о свободе вероисповедания?
Следует заметить, что закон о свободе вероисповедания готовился властью Черногории в течение 4-х лет и, как отмечают в правительстве страны, он полностью соответствует всем международным правовым стандартам и имеет целью заменить «устаревший» закон еще в 1977 году.
Какие же положения нового закона вызвали такое возмущение Сербской православной церкви и ее сторонников? Речь идет о следующих.
Статья 7. «Запрещено злоупотребление религиозными чувствами в политических целях». В частности, государственные органы смогут оштрафовать на 20 000 евро ту или иную религиозную общину, если она будет критиковать власть или поддерживать тех или иных оппозиционных политиков. Трактовать этот пункт закона можно достаточно широко. В СПЦ заявляют, что таким образом религиозные общины будут «меньше прав, чем СМИ, журналисты или неправительственные организации».
Статья 11. «Центр религиозной общины, которая зарегистрирована и действует в Черногории, должен размещаться на территории Черногории». Это, по мнению СПЦ, может создать уникальный правовой прецедент на глобальном уровне. Как себе можно, мол, представить условную «Черногорскую римско-католическую церковь»?
Статья 15. «Религиозное объединение может быть зарегистрированным, если насчитывает хотя бы 50 членов». Здесь СПЦ возмущается по поводу того, что она как самая большая в стране конфессия и любая мелкая секта будут тождественными по статусу и правами.
Статья 16. «Название религиозного сообщества должно отличаться от названий других религиозных общин и не должно содержать название какого-либо другого государства или ее символов». Для СПЦ это бы создало серьезную проблему, учитывая само название этой церкви. По мнению сербских иерархов, это положение закона порождает трудности и для, например, римско-католической церкви.
Статья 24. «После изъятия религиозного объединения из списка регистрации его имущество становится государственным в случае, если нормативными актами этого сообщества не определен ничего по этому поводу». То есть если черногорские власти решат юридически отменить СПЦ или любую другую религиозную организацию, которая владеет имуществом, государство сразу станет владельцем этого имущества.
Статья 52. «Все религиозные объекты, о которых известно, что они были построены общим вложением средств граждан до 1 декабря 1918 года, является собственностью государства». Это и есть противоречивое положение закона. Поскольку для СПЦ юридически доказать права собственности на средневековые сакральные объекты будет крайне сложно, все православные святыни стране (например, Острожский и Цетинский монастыри) легко могут стать государственной собственностью. А государство, в свою очередь, может с этими объектами делать что угодно на вполне законных основаниях. Если СПЦ отмечает на своем историко-сакральном праве на все это имущество, то государство настаивает, что то, что она является собственником всей историко-культурного наследия, возведенной во времена существования старой Черногории, наследником которой себя формально считает. ЧПЦ стремится получить это имущество в свое пользование от государства.
На основе анализа приведенных выше статей закона, СПЦ в лице митрополии Черногорско-Приморской считает, что он направлен именно против нее, но при этом может затронуть интересы всех других конфессий в Черногории. Сербское духовенство обвиняет, что этим нормативным актом «вера превращается просто в административно-коммерческое понятие».
Представители СПЦ и прихожане заявляют, что «отдадут святыни, построенные средствами предков, коррумпированной власти». Именно это является центральным мотивом всего нынешнего протестного движения в Черногории, который постепенно приобретает антиправительственный характер в целом: просербски ориентированные граждане вспоминают все свои претензии к власти, накопившихся за последние годы.
Конкретной формой выражения протеста стали массовые молебны и крестные ходы (литии) во многих городах страны, а также в соседних странах — Сербии и Боснии и Герцеговине (на территории Республики Сербской) с участием священников и прихожан Сербской православной церкви. Требование к руководству государства однозначно — отменить закон и начать всеобъемлющий конструктивный диалог с СПЦ.
Протестные мероприятия проходят, как правило, несколько раз в неделю и каждый раз собирают все больше народа. Люди идут пешком из сел и городков в больших городов и в столице, неся иконы, кресты, церковные хоругви и сербские триколоры (официальный флаг СПЦ), а также государственные знамена Королевства Черногория (тоже триколор, но голубой, а не синей). Количество участников этих маршей уже насчитывает десятки тысяч. Церковные демонстрации выглядят весьма эффектно.
Какой же была реакция на принятие закона о свободе вероисповедания не в Черногории?
Реакция Европейского Союза была ясно озвучена 6 января: «Регулирование религиозных прав является внутренним вопросом каждого государства и в этом отношении ЕС не имеет никаких полномочий».
По Венецианской комиссии, то еще летом 2019 правительство Черногории заявил, что комиссия поддержала законопроект о свободе вероисповедания и намерение власти с его помощью обеспечить права представителей всех вероисповеданий и утвердить право государства на защиту имущества и культурного наследия, которая принадлежит всем гражданам.
Интересно, что митрополиту Черногорскому-Приморскому СПЦ Амфилохию поддержку выразил Папа Римский, который с ним лично хорошо знаком.
Из Константинополя сразу после принятия черногорского церковного закона тоже прозвучала поддержка СПЦ. Вселенский патриарх Варфоломей написал лично письмо черногорском президенту Джукановичу с просьбой не делать дальнейших шагов для реализации положений нового закона и в очередной раз подчеркнул, что митрополия Черногорско-Приморская СПЦ — единственная каноническая православная церковь в стране.
Понятно, что отрицательной была реакция официального Белграда. Имел даже место протест под посольством Черногории, в ходе которого было повреждено черногорский государственный флаг. Однако сегодняшняя слабая Сербия явно не то государство, которое может серьезно и прямо вмешиваться в дела своего соседа-члена НАТО, тем более осуществлять на Черногорию силовое давление. Сам президент Сербии Вучич подчеркнул, что в любом случае «не пойдет на Черногорию танками».
При этом, активную поддержку черногорским сторонникам СПЦ предоставляют патриотические и националистические круги Сербии. Очень активно и часто в Сербию ездят и летают представители черногорской просербской оппозиции с Демократического фронта и партии «Настоящая Черногория», которые позиционируют себя представителями «традиционной старой Черногории — Сербской Спарты».
Русская православная церковь и УПЦ МП, конечно, тоже осудили черногорский церковный закон, выразили поддержку СПЦ и начали проводить параллели с событиями в Украине вокруг Томоса и создание ПЦУ (мол, один «антиправославный» сценарий).
В то же время, поддержку легитимности митрополии Черногорско-Приморской СПЦ выразила еще до начала кризиса и Православная церковь Украины. Так, митрополит Епифаний прошлым летом официально извинился перед главой СПЦ в Черногории, митрополитом Амфилохием из-за совместной службы с иерархом непризнанной ЧПЦ епископом Борисом Бойович. То есть ПЦУ, в отличие от прежней УПЦ КП, разорвала любые связи с ЧПЦ и это даже при том, что СПЦ еще Православную церковь Украины не признала. Это понятно, учитывая связь между ПЦУ и Константинополем, но значит, что в новой украинской церкви по крайней мере часть духовенства не симпатизирует идее черногорской автокефалии.
Вместе с крестными ходами прихожан СПЦ, которые продолжаются с января и собирают все больше людей, в Черногории появилась новая форма протеста, которая проявляется в массовой покраске стен, тоннелей и мостов в цвета флага старого Королевства Черногории и сербского знамена (это одновременно и флаг СПЦ). Правда здесь тоже не все однозначно: возникают манипуляции относительно того, какой именно был один из цветов этого старого черногорского флага — голубым или синим. На старых рисунках зафиксировано и тот, и другой варианты. Однако вариант бело-сине-красного знамени позволяет власти и черногорцам-патриотам заявлять о великосербских муралах.
Власть с помощью полиции пыталась остановить этот специфический флешмоб, но пока особых успехов не достигла. Так, в одном из районов столицы, Подгорице, во второй половине января ночью произошла целая схватка между правоохранителями, которые прибыли ликвидировать огромный бело-сине-красный мурал и группой молодежи, которая пыталась защитить свое творение (полиция применила даже слезоточивый газ). И эскалации не произошло.
СЕРБСКИЙ ПОДЪЕМ
Определенным образом суть нынешнего противостояния в Сербии можно представить как выяснение того, «кто главный в стране». Черногория как государство или Сербская православная церковь как самый влиятельный в обществе институт, ставит себя выше светской власти.
Позиция СПЦ пока подчеркнуто мирная и ненасильственная — на массовых акциях она запрещает партийную символику, а также пение националистических песен. Но настроения части участников этого движения все же радикальные и выходят за пределы, очерченные церковью. Все больше «движение в защиту святынь» превращается в националистический сербский подъем, своеобразное «национальное пробуждение».
В самой СПЦ в Черногории существуют, условно говоря, разные фракции — более умеренная, открытая и толерантная (например относительно молодой ректор Цетинской православной семинарии Гойко Перович — один из самых популярных представителей конфессии) и консервативна в лице митрополита Амфилохия (человека, который хорошо «помнит кровавые 90-е и подъем сербского национализма», активным участником которого он был). По словам митрополита Амфилохия в одном из недавних интервью, сербская пророссийская оппозиция «готова даже к гражданской войне».
А идеологию черногорской оппозиции можно описать в целом так: традиционализм, православие, пророссийский курс, выход из НАТО, максимальное сближение с Сербией и развитие Черногории как второй сербского государства. Хотя для объективности стоит заметить, что против церковного закона выступили не только просербские и пророссийские политики — его критикует проевропейская либеральная «Демократическая Черногория» и даже некоторые мусульманские политики по логике, что наступление на СПЦ — это наступление и на права всех других конфессий.
Новая и старая черногорского идентичность
В нынешнем кризисе в Черногории, который уже стал крупнейшим за все время независимости страны и демонстрирует тенденцию к эскалации, сыграло роль и вопрос национальной идентичности.
Суверенным государством современная Черногория стала в 2006 году, когда по итогам референдума о независимости («за» проголосовали 55,5% граждан при необходимых 55%) она вышла из общего федеративного государства с Сербией (с 1992 года — Союзная Республика Югославия, а с 2003 — Государственный Союз Сербии и Черногории).
С точки зрения черногорской власти, это было не обретения независимости, а ее восстановление. Мол, современная республиканская Черногория является наследницей Королевства Черногория, которое существовало до 1 декабря 1918 года.
С тех пор власти страны взяли четкий курс на построение новой черногорской идентичности и максимальное культурное, политическое и духовное удаления от Сербии, сербов и всего сербского. А одновременно — курс на современное секуляризованное и мультикультурное общество западного образца.
Шагом к тотальному разрыву с «сербством» стало признание Черногорией в 2008 году независимости Косово.
Для полного успеха проекта современного творчества черногорской политической нации не хватает двух вещей — принятие этой идентичности большинством граждан и преодоления влияния СПЦ как носителя старой сербско-черногорской идентичности.
По последней переписи населения 2011 года, в Черногории 47,28% населения идентифицирует себя как черногорцы 30,20% — как сербы. Значительная часть тех, кто идентифицирует черногорцами, в той или иной степени считают себя родственными с сербами.
По данным последней переписи родным языком назвали черногорскый — 37% населения, а сербский — 43%. Однако здесь следует отметить одну важную вещь — это на практике один язык, который до 1991 года в Югославии официально именовался сербско-хорватским или хорвато-сербским. Это фактически региональное койне с целым букетом диалектов (так, сербы из Сербии и других республик говорят немного по-разному). Но с распадом Югославии по политическим соображениям власти новых республик начали называть этот язык каждый по-своему.
Показательно, что многие представители современной элиты этой страны, которые позиционируют себя как последовательных и критикуют великосербские идеи, еще 20-25 лет назад сами были носителями таких идей. Это касается и «отца» современной Черногории и ее бессменного лидера уже на протяжении почти трех десятков лет Мило Джукановича. Впервые он начал отходить от этих позиций в 1999 году во время войны в Косово и воздушной операции НАТО против Югославии: политик вовремя понял, что следует отмежеваться от проигрышной политики югославского президента Слободана Милошевича.
Логика в современных черногорцев есть. Дело в том, что в силу ряда болезненных поражений, которых идея «Великой Сербии» и единения всех сербов бывшей Югославии в рамках единого государства претерпела в течение 1990-х годов, для части черногорцев, даже вчерашних сербских националистов, связывать себя с сербской идентичностью перестало быть как престижным, так и выгодным.
Сербская позиция тоже имеет свои сильные аргументы. Черногорские сербы отмечают, что до 1918 года Черногория себя считала именно сербским государством — даже более сербским за Сербию. Популярным эпитетом для Черногории было выражение «Сербская Спарта». Насквозь сербской считалась и черногорская династия Петровичей. Официальным флагом княжества, а впоследствии Королевства Черногория был красно-сине-белый триколор (на некоторых изображениях — вместо голубого — синий, как у сербов), а устное народное творчество черногорцев было насыщено воспоминаниями о сербском духе, косовских мифах и средневековой сербской династией Неманичей.
Кроме этого, старая Черногории и ее населения были убежденными русофилами, поскольку Российская империя позиционировала себя как патрона этой маленькой бедной, но гордой страны. Начиная с 18 века значительную часть черногорского бюджета составляли пожертвования российских царей. Крайне красноречивой иллюстрацией восприятия Российской империи черногорцами в 18 — начале 20-го века является выражение, приписываемое святому Петру Цетинскому (митрополит Черногории в 1782-1830 годах): «Молитесь Богу и держитесь России». Поэтому к этим традиционным ценностям старой Черногории апеллируют современные черногорские сербы и СПЦ.
Во время Второй мировой войны именно там югославские партизаны проявили себя максимально в духе русского большевизма образца 1917-1920 годов с раскулачиванием, расстрелами священников и жестокой классовой борьбой. Именно в Черногории было больше всего в Югославии сталинистов (впоследствии Тито их репрессировал), а в социалистические времена Черногория была самой атеистической республикой (тем интереснее на этом фоне выглядит сегодняшний «православный ренессанс»).
Пророссийские симпатии современной просербской оппозиции в стране не является чем-то новым или «ввезенным из Сербии», а скорее проявлением старых традиций.
В начале становления современной Черногории в 2006 году, ее власть не была антироссийской, несмотря на свой курс «подальше от Белграда». Свидетельством этого была значительная активность российских богачей, которые в определенный момент скупили огромное количество недвижимости на черногорском побережье при полном содействии властей Черногории.
Только потом, после незаконной аннексии РФ Крыма и начала войны на Донбассе, введение Западом санкций против Москвы, власти Черногории единогласно взяла курс на скорейшую интеграцию в НАТО и ЕС. Историческое значение для нее было попытка государственного переворота, который, по словам черногорского президента, пытались воплотить российские агенты и их приспешники из числа сербских националистов в октябре 2016 года. Инцидент подействовал на НАТО: Североатлантический Альянс в спешном порядке 5 июня 2017 принял Черногорию в свои ряды.
ВОЗМОЖНЫЕ СЦЕНАРИИ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ
На начало февраля ситуацию в Черногории метко описал один из самых популярных в народе представителей СПЦ в Черногории — ректор православной семинарии в г.Цетине отец Гойко Перович. Он отметил, что к православным маршам все больше приобщаются «люди, у которых накопились предыдущие претензии и обиды к власти». Крайне тревожным звоночком для черногорского президента и лидера правящей Демократической партии социалистов стало также то, что в церковных протестных мероприятиях уже участвуют даже местные представители этой партии.
Диалог, о котором так часто упоминает и премьер Маркович и митрополит Амфилохий, так и не начался. Противники СПЦ и просербских черногорцев смогли провести пока лишь несколько публичных акций — марш против православного крестного хода в Цетине 22 января (собрались сотни черногорцев-националистов) и встреча на центральной площади Подгорице черногорской сборной по водному поло, которая взяла бронзу на европейском первенстве (власть удачно использовала спортивный повод, чтобы продемонстрировать, что у нее есть сторонники).
Поэтому по активности и масштабам протесты СПЦ и ее сторонников в Черногории и дальше намного превосходят все то, что делает в ответ власти, ее сторонники и антисербские настроены черногорцы. А настоящая кульминация протестов состоялась 2 и 9 февраля, когда в столице Черногории собиралась самое большое за все время кризиса количество сторонников и прихожан СПЦ — десятки тысяч. При этом рекордные по количеству людей молебны прошли и на улицах других городов страны — от Берана на севере до Херцег-Нового на юге, от Никшича на западе до Бара на востоке. Некоторые местные источники даже говорят о том, что 2 февраля общее количество участников церковных собраний по всей Черногории достигло едва не 250 000 (при этом население Черногории около 640 000). В истории современной Черногории это события невиданного масштаба.
Власть подчеркивает угрозу возрождения великосербского национализма, который хочет «уничтожить Черногорию как суверенную страну». Президент Джуканович продвигает тезис о том, что церковные протесты являются возрождением «призрака Великой Сербии с 90-х». Вспоминают черногорские чиновники иногда и о «русской руке». Поэтому в конце января руководство государства попыталось пойти в контрнаступление против просербской оппозиции — в частности против Демократического фронта и ее лидеров. Так, группа спецназовцев обыскала дом Милана Кнежевича и даже задержала его 68-летнюю мать (вскоре женщину отпустили). А также сразу по возвращению из Белграда в аэропорту Подгорицы полиция арестовала лидера движения «Настоящая Черногория» Марка Милачича. Сами оппозиционеры отмечают, что таким образом власть хочет спровоцировать их на агрессивные действия в ответ и «получить законные основания для введения чрезвычайного положения» и запрета крестных ходов.
Что касается президента Джукановича, он явно демонстрирует в последнее время нервозность и явно чувствует, что почва под ним, закачался. Протестная активность СПЦ для него является вызовом и президент в одном из своих выступлений назвал ее «сумасшедшим движением», призвав однопартийцев воздержаться от участия в марше. Никакого намека на готовность к уступкам СПЦ Джуканович не демонстрирует. Местные СМИ высказывают мнение, что для Мила Джукановича воплощение закона о вероисповедании означает победу в борьбе с СПЦ за влияние в государстве, а потому является вопросом крайне принципиальным, которое касается перспективы его дальнейшего пребывания у власти.
Трудно спорить, что переключение внимания общества с социально-экономических проблем, которые в Черногории безусловно существуют, на церковно-национальные вопросы может служить для нынешней черногорской власти политическим капиталом. Однако, чем более неуступчивым является Джуканович, тем больше он способствует гомогенизации и мобилизации всех граждан Черногории, которые недовольны его длительным правлением. Свою роль играет, конечно, и тот факт, что, несмотря на демократическую риторику и прозападный курс, Джуканович строит Черногорию в значительной степени как свое партийное государство и его кадровая политика далеко не всем нравится. Ясно и то, что власть, принимая церковный закон, явно не ожидала такого сопротивления.
Тенденция к расколу и эскалации в черногорском обществе неумолимо нарастает и пока не видно гарантированных путей выхода из этого церковного кризиса, который продолжается в стране уже больше месяца и является самым большим вызовом для Черногории с момента обретения независимости в 2006 году. Конечно, членство в НАТО гарантирует для Черногории невозможность какой-либо внешней интервенции. Но от потенциального внутреннего противостояния в Черногории панацеи все же нет.
Сейчас церковные марши проходят мирно, инцидентов с участием полиции были лишь несколько, но любая новая провокация любой стороны может резко повысить уровень эскалации в стране и все существующие в черногорском обществе расколы. Тревожные тенденции становятся все более очевидными. Тем более, что СПЦ в 1990-е годы уже имела опыт национальной мобилизации сербов в БиГ и Хорватии к вооруженной борьбе, которая закончилась трагически. Дальнейшее развитие событий покажет, чье видение Черногории возобладает — сербское церковное или светское черногорское — и сможет ли эта, до недавнего времени, очень спокойная страна сохранить мир и стабильность.
Учитывая, что СПЦ позиционирует себя как союзник и друг РПЦ, проекция наших чувств и мыслей по поводу противостояния ПЦУ с УПЦ МПП на черногорскую ситуацию кажется оправданной, логичной и понятной — друг моего противника мой неприятель тоже. К сожалению, к сравнениям кризиса в Черногории с церковными процессами в Украине в резко негативном ключе склонна и СПЦ, что отнюдь не способствует ее положительному восприятию украинцами: митрополит Амфилохий уже выразил уверенность, что «Джуканович закончит как Порошенко». И все же стоит разделять балканские реалии и наши, особенно в такой чувствительной сфере как религия. Чрезмерное отождествление этноконфессиональных конфликтов на территории бывшей Югославии с российско-украинским противостоянием не способствует их объективному пониманию.
Автор — Анатолий Демещук, Киев
Только главные новости в нашем Telegram, Facebook и GoogleNews!
Tweet